Третья

Громкий рёв и стук железа оглушил, окатив потоком горячего воздуха. Так и замерла, словно парализованная прямо на краю проезжей части, ещё мгновение я была бы раздавлена этой махиной, разноцветным вездеходом, массой точно более тонны. От испуга адреналин выброшен в моём организме таким объёмом, что сердечная мышца чуть не лопнула от напряжения. С подобными формулировками, что мелькнули в сознании, могла бы сдать экзамен по анатомии на высший коэффициент.

Высунувшийся из окна машины водитель, озираясь, что-то прокричал, но от испуга не было сил даже пошевелиться. Так и замерла, наблюдая за оседающей пылью. Шум вездехода стих, и чьи-то руки теребили меня за плечи.

– Ты цела? – Чёрные глаза смотрели на меня в упор, настолько тёмных, что это казалось пропастью в скале. – Как ты? Я не зацепил тебя? Пошевелись же!

Его голос шумом звенел в голове, медленно сглотнув испуг, пожала плечами, представив себя раздавленной вездеходом, окатило холодной зябкостью. Слёзы подступили, норовив хлынуть потоком.

– Тихо! Всё нормально, ты цела! – Его голос такой мягкий, абсолютно не рассерженный моей безалаберностью, приглушённо звучал над моей головой.

Я жива! Да, я жива! Теперь уже туннели не казались такими мрачными и серыми, а жизнь не была пустой и безрадостной. Я жива.

– Только не плачь!

Обхватив руками моё лицо, он чуть вздрогнул, нахмурил лоб, его брови сдвинулись к переносице, чёрные глаза изучали меня, взгляд его глаз прямо пронизывал меня. Так, всегда происходит, когда мне смотрят в глаза. Зная свою особенность в виде яркого цвета глаз, смущаюсь, когда кто-то смотрит мне в глаза, и опасаюсь, когда это незнакомые люди. Но, он совладал со своим любопытством, а я вот не смогла и смотрела на его чёрные глаза, которые тоже являются аномалией в наше время. Мы оба обладатели необычно ярких глаз.

– Только не плачь! – Повторил он, отодвинув мои мысли о цвете глаз, страх и любопытство.

– Не буду! – И скопившиеся слёзы предательски потекли крупными каплями по щекам.

– Ну вот… – Разочарованно выдохнул он.

– Это из-за пыли. Я не плачу. – Торопливо размазала краем манжета слезы грязно-серыми разводами пыли по лицу.

– Точно? – Он улыбнулся широким ртом, обрамленным тёмной аккуратно подстриженной щетиной, мне улыбаться не хотелось.

– Точно! – Отступив на шаг отряхивая форму от осевшей пыли, проверила свою секретную ношу, пластиковый цилиндр в котором таился подарок, был цел и не вредим.

– У тебя необычные глаза. – Он настойчиво не отводил свой взор, разглядывая меня.

– У вас то же.

– Ты… – Он пытался подобрать слова. Уже понимая то, о чём он хочет спросить, опередила его:

– Нет, просто генетический сбой. – Владелец вездехода лишь улыбнулся, а я, осмотревшись по сторонам, перешла дорогу. Сердце всё продолжало бешено колотиться в груди от страха, я даже вспомнила урок анатомии про сердечную мышцу и ферменты организма, про выброс адреналина и остановившись попыталась успокоиться глубокими вдохами, но закашлялась из-за поднявшейся пыли. Мой баллон с воздухом? Судорожно перерывая тюбики, карты, мелкие пластиковые контейнеры, заливаясь кашлем, не могла его никак найти. Вот опять забыла баллон дома!

Я кашляла ещё сильнее, ещё громче. Наверное, так и начинается астма. Мне стало жутко и страшно, задержав дыхание, считала до тридцати. Затем нужно сильно выдохнуть и потом ещё несколько раз. Так, нас инструктировали в случае приступа удушья пылью. На втором выдохе голова закружилась, чтобы не упасть прижалась к холодной стене.

– Тебе плохо? – Мужской голос эхом отозвался за спиной. – Что с тобой?

– Пыль! – Я сбилась со счёта. Хотелось закричать, – отстань. – Из-за кашля едва могла говорить.

Он побежал обратно к машине, сейчас он заведёт вездеход, и пыль снова поднимется. Я зажала нос пальцами. Но водитель вернулся с серебристым баллоном в руках, наверное, подарочная упаковка, папе в его день на сорокалетия подарили подобный. Резко, почти настойчиво оттянул пальцы, которыми я зажимала нос, уткнув силиконовой маской. Я отсчитала три вздоха и вернула баллон с кислородом. Его воздух был как будто другим, мягче и во рту появился необычный сладковатый привкус.

– Простите меня! – Заговорила, когда кашель спал, и я смогла хоть что-то произнести, ужасно было неловко перед ним. – Простите.

Он снова улыбался, а я краснела. У меня полыхали щёки, а может, даже и уши, я отчётливо чувствовала это. Он настойчиво заставил выдохнуть меня ещё эдак два – три раза, затем припечатал силиконовую маску к носу.

– Теперь ещё выдохни! – Я так и сделала. – Сильней! Вот…

И последние три вдоха чистым кислородом из баллона выдали цветочный аромат. Так, вкусно никогда воздух не пах, даже в чайной.

– Всё хорошо? – Голос был очень приятным, даже каким-то необычным, а чёрные глаза, при свете фар казались тёмно-бордовые, почти как упаковка вишнёвых леденцов. От его пристального взгляда я моргнула, прошмыгнув носом, моя неизменная привычка и тут хорошо очерченные губы растянулись в улыбке.