Третья

Новая, неразношенная обувь натирала щиколотки; чулки-гольфы и слишком короткая юбка привлекали внимание прохожих; хвосты я распустила, берет сняла и бросила в сумку. Поскорее бы сменить эту провокационную одежду…

На шумном перекрестке я хлынула вместе с толпой вперед. Не заметила только, что зеленый сигнал светофора уже мигал, и слишком ретивый водитель, рванувший вперед раньше времени, едва не проехал мне по пяткам, что заставило меня ругнуться. Синей машине с наглой рожей я показала кулак – мне в ответ бесцеремонно просигналили: мол, «надо было шевелить ногами быстрее». Вот же хам! Засмотревшись на злополучное авто, я случайно толкнула кого-то у обочины, хотела извиниться, но меня уже схватили за руку чуть выше локтя.

‒ Вообще не смотришь, куда прешь?

Толкнула я, оказывается, рослого байкера, припарковавшего мотоцикл у тротуара.

‒ Отпустите!

‒ Извиниться не хочешь, детка?

‒ Я вам не детка! И я неспециально…

‒ Смотри, какая цыпочка пересекла нам дорогу! – тут же вклинился в беседу друг детины в кожаной куртке – такой же байкер, но с тату вокруг шеи, лысый и с бородой. – Рип, пусть она извиняется лично. Долго и глубоко.

‒ Ага, точно…

По моей одежде, ногам проползли похотливые взгляды.

‒ Уберите от меня… лапы…

Я кое-как выкрутила свою руку (точно останется синяк), буквально вырвала ее из чужого захвата. Хотела тоном, которым обычно изрекают маты, извиниться (лишь бы убраться отсюда подальше), но не успела – рядом бесшумно, как призрак, возник Арнау.

И мне мгновенно полегчало, будто в бассейн прыгнула после того, как обожгла все тело.

Хорошо, что он увидел этот инцидент, хорошо, что не стоял за углом, просто… хорошо. Вовремя.

А мужики тем временем злобно зыркали на Эйса, внушительного и без погон с нашивкой «ТриЭс».

‒ Какие-то проблемы?

‒ Иди своей дорогой, мужик.

«Катись».

Байкеры были рослыми и наглыми, а еще беспринципными. Они давно получали желаемое быстро, и понятия «женщина, которую нужно уважать» для них не существовало.

‒ Тебя обидели, Лав?

Арнау выглядел спокойным. Не напряженным, не натянутым, однако очень внимательным.

‒ Да, ‒ кивнула я обиженно, ‒ меня больно схватили за руку.

‒ После того, как эта дура меня толкнула.

‒ Не причина, чтобы применять силу, ‒ что-то в тоне Эйса им не нравилось. Так смотрят на хранителя правопорядка, наделенного законодательной властью. С подозрительной опаской. – Ты обидел мою девушку. Извинись.

Не успело меня обдать теплом от «моей девушки», как чернявый обладатель мотоцикла взревел:

‒ Это я извинись? Пусть теперь она извиняется. – И процедил ядовито. – На этой шлюхе, кстати, нет твоего кольца…

Я не видела, когда Эйс размахнулся. Не видела отведенную для удара рука, но я видела сам удар – стремительный и молниеносный, сломавший байкеру нос. Сокрушительный по силе. Детина обрушился на собственный мотоцикл, соскользнувший со стояночного фиксатора, завалился поверх заскрипевшего об асфальт металла.

‒ Ах ты мудак…

Лысый достал откуда-то нож, но Арнау, оттолкнув меня себе за спину, среагировал мгновенно: захват за запястье, выворот руки за спину – звякнуло об дорогу выпавшее из ладони лезвие, хруст чужого плеча. Борода ревел, пугая прохожих.

От места конфликта мы удалялись, не дожидаясь ответной реакции. Эйс, кажется, даже не боялся ее. Он тащил меня за собой, как бульдозер, пока мы дважды не свернули за угол, пока не отдалились от шумного проспекта, пока не остались в тишине.

А там я привалилась спиной к кирпичному дому, чувствуя, как трясутся внутренности. Я не любитель конфликтов, я их боюсь, я вообще до дрожи боюсь агрессивной ругани. И только теперь, когда гул машин остался позади, я сумела отдышаться.

«Вот же попала… Подумаешь, случайно задела… Зачем же было так сразу…»

Если бы напротив не стоял теперь Эйс, я бы, наверное, разревелась. А так ‒ смотрела на него, стараясь не показывать, какое количество страха испытала минуту назад.

‒ Напугалась?

Вместо ответа я лишь выдохнула. Арнау спокоен, будто ничего из ряда вон не произошло – подумаешь, помахали кулаками. Может, для него это повседневность?

‒ Пока я с тобой, тебе нечего бояться.

Если бы не эти дурацкие шмотки, если бы не продавец «ВинРинга», я вообще не оказалась бы на том перекрестке.

И влилась в страх запоздалая горечь.

‒ Ага, пока ты со мной. А ты со мной не каждую минуту.

«И вообще ты рядом ненадолго».

Да, в этот раз он успел. А если бы не успел?

‒ Тс-с-с-с, я тут.

Он взял мое лицо в свои теплые ладони – нет, не собирался целовать, просто успокаивал.

‒ Все уже хорошо.

‒ Ты мог не успеть…

‒ Я всегда успеваю.

Он был уверен в своих словах, я – нет. Мы, девчонки, создания незащищенные, нам нужно знать, что за нас всегда постоят. Не только шесть дней.

‒ Тебя не ранили?

‒ Нет.

Я мотнула головой, призывая его убрать ладони, – Эйс намек понял. Взгляд непривычно серьезный, без игривости.

‒ Я бы тебя вылечил. Ты это знаешь.

‒ Ну да, и даже знаю, какую награду ты бы за это попросил.

Конечно же, речь о поцелуе. Или о чем-то большем в ту же степь.

Наверное, я зря это сказала, сказался пережитый стресс, ‒ во взгляд Арнау закралось непонятное выражение. Нераспознаваемое.