А Андре вернулся со своего второго прохода, и теперь череда девиц во главе с ним снова вышла на подиум – на финал. Музыка стихла, и Иван понял: маэстро недоволен, что-то решил изменить или заставить девушек пройтись еще разок. Из-за кулис ему не было видно, что происходит на подиуме, и слышно тоже было плохо: кто-то что-то глухо бубнил, не более. Наконец, девицы гуськом втянулись внутрь и раздраженно заговорили, все одновременно. Иван поискал глазами Андре: тот невозмутимо подошел к костюмеру, давая снять турнюр, и отпил из бутылки глоток воды. Иван подобрался поближе и сделал пару кадров: усталый Андре, припавший к бутылочке, суетящийся костюмер – и все это через зеркало, в отражении, в изломе… все, как любил Иван – с выдумкой, не напрямую. Андре заметил вспышку и через зеркало встретился с Иваном глазами.
«Я тут», – словно бы подтвердил ему Иван, слегка кивая.
Андре улыбнулся уголком рта и ответил беззвучно, артикулируя губами, по-русски:
«Я искал тебя в зале. Думал, что ты ушел».
Иван молча помотал головой и снова поднял камеру: теперь Андре смотрел прямо на него, и кадр получался удивительно искренний и откровенный. Другое лицо Андре Митчелла – так бы могли назвать этот снимок таблоиды.
Андре Митчелл, манерный, говорящий вычурным голосом и принимающий нарочитые позы, стоял перед зеркалом, устало опустив руки и глядя в объектив через зеркало просто и прямо. Без кокетства и жеманства, без игры и притворства – и сейчас в нем проступало что-то мужское, сильное, не скрытое даже макияжем.
«Не надо», глазами попросил парень, и Иван моментально камеру убрал. Лососевое платье тем временем снова было на Андре, и выпускающая готовилась повторить все заново. Иван выскользнул в зал и устроился среди своих коллег-фотографов, которые переговаривались, опустив камеры и ожидая нового этапа.
– … да брось ты, он транссексуал! – уловил он обрывок разговора неподалеку и поежился: речь явно шла об Андре, – не может мужик быть таким!
– Нее, транссексуалам и сиськи тоже делают, а у него сисек нет.
– Может, у него денег на сиськи не хватило?
Фотографы заржали. Третий откуда-то сбоку влился в беседу:
– Может, у него и то, и другое хозяйство в наличии? А что, удобно!
– Зачем ему мужское-то оставлять, все равно с мужиками спит!
– У него вроде баба была. Эта, как ее… ну, которая на мужика похожа.
Фотографы снова заржали. Иван прислушался, напрягшись: про «бабу» в жизни Андре он пока еще не слышал.
– Прекрасная парочка: она на мужика похожа, а он – на бабу!
– Да это рекламный проект, – вклинился четвертый, – это ж утка, только для подиума! А вы поверили, что ли? Вот лохи! По жизни он мужиков любит. Я слышал, мне один знакомый говорил: его знакомый с этим Андре спал. Ничего особенного, и хозяйство на месте.
– Я б с ним тоже не отказался, – заржал первый, – лицо-то у него вполне женское! А хозяйство можно и прикрыть чем-нибудь!
Ударила в уши музыка, прерывая разговор, и Иван вскинул камеру, пытаясь отделаться от мерзкого привкуса: у него возникло ощущение, что он отхлебнул из «помойного» ведра.
В детстве маленький Ваня с бабушкой ездили на родину бабушки, к ее сестре Антонине, в деревню. Это была самая настоящая деревня: с «уборной» во дворе, с печью и рукомойником, в который вода наливалась из колодезного ведра. Там не было никакой канализации. Отходы, грязная вода, картофельные очистки, грязные тряпки – все это выбрасывалось в «помои»: в ведро, которое, по мере наполнения, выносилось в «помойную яму». Вот сейчас у Ивана возникла стойкая ассоциация с помоями: грязная вода, с плавающими в ней огрызками от яблок, яичной скорлупой, бумажками и прокисшим молоком… все это во время перерыва смаковали фотографы, а на Ивана, оказавшегося рядом, случайно брызнуло. Да так брызнуло, что привкус теперь ничем не забьешь…
А ведь я один из них, – мелькнуло у Ивана, – один из тех, кто «тоже бы не отказался». Увиваюсь вокруг парня, терзаю его sms-ками про любовь, а сам в глубине души точно так же, как вся эта братия, сожалею, что у него нет женских сисек. Тьфу… как это мерзко…
Андре уже шел по подиуму, и фотографы, обсуждавшие его «хозяйство», сверкали вспышками. Иван сделал для порядка пару фотографий, но, даже не заглядывая на экран фотоаппарата, заранее знал: не то. Неинтересно. Без вдохновения. Заурядные фотографии. Стереть и забыть.
Вдохновение не возвращалось, и Иван ощутил, что он устал. Усталость навалилась так внезапно, что глаза едва не закрылись сами собой. Долгий перелет, нервное напряжение от первого в его жизни показа, бесконечные аутотренинги перед выходом на подиум – все это измотало неприспособленного к модельным реалиям мужчину. Он понял, что больше всего на свете ему сейчас хочется лечь на диван в своем номере – и уснуть. А ведь он хотел еше поговорить с Андре…
Андре снова показался на подиуме, и уже знакомое восхищение помимо воли вспыхнуло внутри: красивая. Не из этого мира, восхитительная, нежная и утонченная. Богиня.