Третье тысячелетие. Том 3-й дополнительный

— Знаете, а вы все-таки мне нравитесь, — заключил он. — Другие на вашем месте сразу же соглашались стать бессмертными. И даже больше того, — он усмехнулся, — …не только соглашались, умоляли меня. А вы сомневаетесь. Ладно. Представьте, что существует цивилизация намного совершеннее вашей. Цивилизация, о которой вы и понятия не имеете. Ведь вы можете допустить подобное?

— Да.

— Допустим, цивилизация управляет почти всеми процессами живой материи. И генетическим кодом… выражаясь вашим языком… понимаете меня?

— Да.

— Эта цивилизация нашла ключ к бессмертию. Как вы думаете, что ей делать с этим ключом? Не знаете. Гак вот. Цивилизация не может позволить играть с бессмертием, ибо это означало бы катастрофу для всего живого во Вселенной. Можете представить, что принесет бессмертие, оказавшись в руках страха, подлости, зла?

Что я мог ему ответить?

— Мы приняли решение произвести опыт. Предложить бессмертие вам, людям, как существам с более низким… — он слегка запнулся, — …с более низким коэффициентом развития. Легенды о тысячелетнем Мефистофеле и вечно молодом Фаусте рождались там… — он указал рукой за окно, куда-то в сторону старых развалин. — И это совсем не легенда!

Да, не легенда, подумал я. Что верно, то верно. У него просто больное воображение. И «внеземные существа», и другие цивилизации, и бессмертие — всего лишь бред. Но спорить с ним бессмысленно. Заурядный телепат, маньяк, одичавший в песках от одиночества, вообразивший себя богом и… Я не успел закончить мысль. Он исчез.

Лампа по-прежнему разливала спокойный желтый свет. Мне казалось, я все еще вижу Сибелиуса, ег0 руки на столе и черную тень на стене за ним. И все же он исчез.

Я сидел в кресле, широко открыв глаза. Нет, я не испугался. Я думал о чем-то совсем незначительном и странном — о письменном столе, ободранном с одного угла, его надо слегка подремонтировать, в таком виде он выглядит совсем старым, если, конечно, это письменный стол, а не какая-нибудь потусторонняя вещица, замаскированная под письменный стол.

Он появился снова. Так же неожиданно, как и исчез.

— Извините, — сказал он. — Это случилось не по моей доле. Сожалею, но я не успел предупредить вас. Если вам не по себе, давайте прервем беседу.

Он ошибался: мне было очень даже по себе. У человеческих нервов существует свой предел, и, когда его переступают, все становится безразличным. Я сидел и просто разглядывал его. За столом в обличье русого, высохшего от пустынного солнца человека затеял со мной странную игру черт знает кто. Искусная имитация человека. Двойник, посланный откуда-то! Нет, он не сумасшедший. С сумасшедшим я бы как-нибудь справился, ощущая тяжесть пистолета в кармане. А перед этим господином в личине человека пули мои беспомощны и смешны.

— Действительно, я не могу показаться вам в истинном виде, — проговорил он. — Вы бы не смогли вынести истины. Но я не хочу причинить вам зла. Почему вы считаете, что бессмертие невозможно? Вы и сами рано или поздно придете к нему и тогда столкнетесь с теми же проблемами, что и мы. Решайте. Случай для вас исключительный.

«Я уже упустил в жизни много исключительных случаев», — не без иронии подумал я.

— Да. Но сейчас единственный шанс во всей вашей жизни. И вы единственный из миллиардов людей, на кого пал мой выбор. Подумайте!

Я все еще не мог воспринять разумом все происходящее. Мне казалось, что здесь, в кресле, сидит другой человек, слушающий голос вон того, обосновавшегося за письменным столом, а настоящий, взаправдашний Владимир Деянов продолжает спать и видеть сны. Один из нас мог легко согласиться — тот, сидящий здесь. Он и без того забросил все, что считал когда-то ценным, и для него вопрос выбора не имел никакого значения. Но второй, продолжавший спать, был одинок и несчастен. Настолько одинок, что мог спать беспробудно, если бы его оставили в покое.

— Понимаю, — сказал Сибелиус. — Считаете себя моей жертвой. Ошибаетесь. Тут подобие взаимного соглашения. Вам достается бессмертие, а нам — наблюдения. Жертва тут ни при чем. И напрасно вы себя мучаете. Другие не раздумывали…

А, значит, были другие, он второй раз заговорил о тех, других. Значит, они соглашались и обретали бессмертие. И жили среди нас, только мы принимали их за обыкновенных людей. Что же сталось с ними?

— Вы правы. Существует определенный риск.

— Что?

Один Деянов жил, и задавал вопросы, и мучительно думал о происходящем. Другой, видимо, все еще продолжал спать, он спал как мертвый в походной кровати, и лицо его освещала синеватая луна. Один был сном другого.

— Вы абсолютно правы в своем желании постичь, что произошло с другими. Но есть только один способ узнать ответ. Для этого вы должны побывать в прошлом. И встретиться там с одним из бессмертных. Точнее, с одним из бывших бессмертных. Хотите?