Третье царство

Эрика схватила его за руку и развернула лицом к окну, затем на что-то показала.

— Смотрите! Смотрите на те холмы вдалеке. Видите их? Все они выглядят одинаково. Это Шан-так.

Людвиг мгновение недоуменно смотрел в окно, а затем зарычал в гневе на Ханниса Арка, из-за которого это происходит. Аббат почувствовал несправедливость.

— Отправь Дору за Матерью-Исповедницей. Придется взять ее с собой.

Эрика схватила его за рукав мантии, когда он стал отворачиваться.

— Не думаю, что мы можем ждать так долго. — Она указала в окно. Белесые фигуры спускались с холмов. — Они скоро будут здесь.

Аббат провел рукой по своему горлу, не отрываясь от окна.

— Ты права, — он направился к двери. — Но Мать-Исповедница слишком ценна, нельзя ее оставлять. Не трать время, объясняя это Доре, просто скажи, чтобы она привела Мать-Исповедницу. И пусть поторапливается.

— И все же на это необходимо время — снять цепи и спустить ее к конюшням. Нам придется ждать.

— Ты права. — Дрейер облизнул губы. — Скажи ей... Скажи, чтобы она привела Мать-Исповедницу в цитадель Сааведры. Мы с тобой уходим немедленно, а она встретит нас там.

— Что, если она не сможет выбраться отсюда вовремя?

Людвиг сердито отмахнулся от вопроса.

— Разве у нас есть выбор? Мы с тобой должны уйти отсюда, пока еще можем. Если она тоже выберется, тогда присоединиться к нам позже.

Эрика посмотрела на него с облегчением, услышав, что он не собирается ждать Дору с Матерью-Исповедницей.

— Значит, мы направляемся в Сааведру?

Аббат шагнул за дверь, Эрика не отставала.

— Я знаю, чего хочет Ханнис Арк. У него всегда было стремление свергнуть дом Ралов, и любви к провинции Фаджин он не испытывал. У него большие планы, и теперь, когда все пришло в движение, он поведет Шан-так к Народному Дворцу, чтобы захватить власть, и не вернется в Сааведру в ближайшее время — если вообще когда-нибудь вернется. Цитадель — последнее место, где он стал бы меня искать.

— В этом есть смысл, — произнесла Морд-Сит. Голос ее, наряду с быстрым стуком обуви, эхом отражался от каменных стен.

— Нельзя терять ни минуты. Скажи Доре забрать Мать-Исповедницу и направиться в цитадель Сааведры, но больше ничего не говори. Я иду к карете, встретимся там.

Вместе они побежали по коридору. Сначала Людвигу нужно убраться отсюда, а потом уж он придумает, как отомстить Ханнису. Но сейчас он должен избежать судьбы, уготованной ему Арком. 

Глава 82

Кэлен, прикованной к потолку безоконной комнаты, показалось, что кто-то идет по коридору, в который выходила ее камера. Но из-за тихих, беспомощных, гортанных всхлипов, исходящих из ее горла, сложно было сказать точно. Она прилагала все усилия, чтобы стоять на цыпочках, а не повиснуть на обвивших запястья оковах из грубой цепи, которая проходила через блок на потолке, а потом крепилась к стене.

Кэлен не могла даже нормально поставить ноги на пол и всем весом повисала на цепях, если делала передышку от попыток удержать равновесие, стоя на мысочках. В таком положении ей тут же становилось трудно дышать. Паникуя, она начинала задыхаться, и ей снова приходилось подниматься на цыпочки и стоять так, пока ноги не начинали дрожать от напряжения, но довольно скоро она вновь соскальзывала, повисая на оковах. Кровь отливала от перетянутых цепями рук.

Кэлен больше не могла терпеть вспышки боли, пронзающие ее плечи, но другого выбора просто не было. Ей казалось, что она скоро сойдет с ума.

Чуть в стороне сидел толстый, босой Отто, жуя кусок засохшего хлеба. У него были выступающая вперед челюсть и только два зуба, которые смогла разглядеть Кэлен, — оба нижние, левее центральных. Эти два плоских, желтых зуба выпирали настолько, что, когда Отто закрывал рот, они все равно торчали над его верхней губой. Его сплющенный нос выглядел так, будто был сломан и не вправлен много лет назад, и сейчас абсолютно не годился для дыхания. Поэтому он обычно дышал через рот, почти не закрывая его.

Отто находился здесь, чтобы мучить ее. Время от времени он поднимался и бил Кэлен по ребрам со стороны спины дубовым стержнем в палец толщиной, пока она не теряла равновесия, повисая на цепях. Когда она в итоге поддавалась слезам от боли и беспомощности, он останавливался и шел к стене, где садился и начинал жевать еду или же ковырять грязные, босые ноги. Снимая с мозолей полоски кожи, он выглядел особенно довольным.

Отто никогда не говорил и, казалось, выполнял работу с таким энтузиазмом, словно выбивал ковер. Когда Кэлен теряла равновесие, он становился довольным и отходил посидеть у стены до поры до времени.

Когда же она собиралась с силами и брала себя в руки, прекращая плакать и восстанавливая равновесие на цыпочках, Отто снова поднимался и начинал всю процедуру заново. Иногда он решал бить дубовым стержнем не по спине, а по бедрам, и тогда жгучие удары мотали ее из стороны в сторону.