Третье правило диверсанта

Я обернулся, они стояли в трёх шагах позади. Сергей широко улыбался, а на лице Кима пролегла угрюмая тень. Я совершенно отказывался понимать этого человека, он рвался как можно быстрее покинуть этот чуждый мир, но в то же время капризничал как неразумный ребёнок, по поводу прерванного сна. Мелочь конечно, но это меня выводило из себя. Он сам целиком был мне неприятен, возможно, я исподволь искал повода подпитать свою неприязнь, ещё и потому что в отличие от Сергея с которым мы состояли, образно говоря, в одном лагере, Ким по определению был врагом. И я не смог до сих пор абстрагироваться от этого понятия и невольно концентрировал в образе Кима всё самое неприятное, что только может быть в человеке. Но и он сам делал всё возможное, чтобы поддержать свое реноме. Вот и сейчас он бесцеремонно отпихнул соседа плечом подошел к ограждению сплюнул вниз, повторил насмешливое восклицание Сергея:

— Красота! — Расстегнул ширинку и длинной долгой струёй помочился в сторону заката. — Я слышал, она спасёт мир.

— Что-то вроде. — Согласился я. Хотелось взять его за ноги и перекинуть через ограждение.

Застёгиваясь, он повернулся к нам, сплюнул, на сей раз себе под ноги и поставил жирную точку в бессмысленном диалоге:

— Лично мне дороже собственная шкура.

Было всё-таки в нём какое-то неподдельное — монументальное свинство, я бы сказал — природное. Научиться такому невозможно. Это даже подкупало с одной стороны, мало кто мог так органично обдать мочой заходящее солнце. Дымящиеся углы заброшенного завода — усиливали впечатление. Я непроизвольно поддался очарованию момента и тоже полил сверху. Должен признать у меня вышло хуже и не потому, что до солнца не достал, а потому что ненатурально получилось.

— Давайте перекусим, — предложил Сергей. — Ким доставай из заначки джем или уже схомячил втихую?

— Что значит схомячил, на месте баночка.

— Ну, так доставай.

Поляну накрыли тут же, на площадке с панорамным видом на геркулесовы столпы и долину гейзеров. Давненько мне не доводилось радоваться такому обильному меню. Сергей путешествовал налегке, этого нельзя было не заметить, до первой остановки я вообще думал, что кроме сбруи с двумя тяжёлыми автоматическими пистолетами он ничего с собой не носил. Но как выяснилось под его длинным плащом, хранилось много сюрпризов, и самым приятным оказался ополовиненный батон настоящего пшеничного хлеба. Я изумлёнными глазами глядел на появившийся, на бумажной подстилке хлеб. Джем тоже редкость, но обладая определёнными средствами, которые у наёмника без сомнения имелись, приобрести баночку клубничного джема на северной окраине можно без особых проблем, а ещё проще экспроприировать. Но белый хлеб! В последний раз я пробовал что-то кроме кукурузной лепёшки дома, где пшеницу выращивали в теплицах. На поверхности возделывали помимо небольшого перечня корнеплодов только вырождающиеся год от года культуры: маис гречиху подсолнечник и мак, последний правда процветал — одна треть всего населения была хроническими наркоманами.

Видя мою реакцию, Сергей не без самодовольства заметил:

— Близость к власти имеет свои преимущества. Майорский паёк как видишь сильно отличается от той подачки, что потчуют егерей. Стратегические запасы муки, а ты как думал? Пресвитер каждое утро любит блинчиками завтракать.

— Наёмники такого тоже не кушают. — Разламывая хлеб на три части сказал Ким.

— Волка ноги кормят. — Отреагировал Сергей.

— Ну, ты-то у нас невинная овечка…

Видя, что Ким затевает очередную свару, поспешил вмешаться.

— Хватит уже разбирайте концентрат, — сказал я, поставил на бумагу три жестяные банки и поочерёдно вскрыл их ножом.

Разговор завяз в нашем дружном чавканье. Куриную жижу я употребил с лёгким спазмом в несколько глотков. Вымазал на свою порцию хлеба треть джема из банки и стал наслаждаться давно позабытым вкусом, наблюдая за тем, как мерцающее в дымке солнце медленно проваливалось под землю. Туда тебе и дорога, блаженно подумал я. Ким вновь пустил по кругу свою фляжку. После глотка самогона моё самочувствие поднялось ещё на один виток, и я уже не думал ни о чём кроме предстоящей дороги.

— Послушай Ким, давно хотел тебя спросить. — Задал я вопрос.

— Давно? Ты знаешь-то меня всего пару недель, а в прошлой жизни пересекались лишь на общей кодировке.

— Не цепляйся, — отмахнулся я.

— Спрашивай, чего хотел.

— Ты кореец?

— Зачем тебе?

— Просто я для себя решил, что ты кореец.

— Ну, раз решил, значит, кореец.

— Я серьёзно!

— И я серьёзно. Где мы, а где Корея? Если от неё что-то осталось. Может и кореец. В пользу этой версии свидетельствует мой разрез глаз моё имя и прекрасный оттенок кожи, других доказательств нет. Ты вроде такой же приютский, как и я, хотя других у нас не бывает. А, вообще, не приставай с ерундой. Темень такая, с твоими разговорами шею себе свернёшь. Отстань. Курить охота. У тебя есть?

— Самосада полгорсти осталось, спроси у Серёги, у него сигареты были и на меня возьми.