Третье яблоко Ньютона

Интересно, поумнела ли она за эти годы? Судя по вывертам — то к олигархам, то от них — не очень. Надо Серегу из посольства попросить ее нынешние фотки скинуть. Небось постарела, раздалась, стала такой международной мегерой в костюмах, туфлях без каблуков и шелковых платках, с крашеными волосами. Он сбросил мейл приятелю. Фотки у того, оказывается, были под рукой. Надо же, очень даже еще! Варя смотрела на него, стоя, видимо, на каком-то приеме в российском посольстве в Лондоне, за ее спиной виднелись кусты посольского садика. Опять белое платье, теперь плотное, простое и очень дорогое, бледно-бежевая мягкой кожи сумка через плечо. Золотистые, блестящие волосы до плеч, а лицо гладкое, практически без морщин, круглые гладкие плечи, загорелые предплечья, золотые часы на запястье руки, поднесенной к шее. Она, судя по всему, слушала невидимого Иванову собеседника, смотря на него широко раскрытыми глазами без улыбки. Забавно. «Ну, посмотрим, как будут развиваться события», — Иванов не без сожаления вышел из программы. Он как будто опять посмотрел на эту Варю из окна… Если бы он еще и знал, что в тот же самый день, совсем из другого окна на Варю смотрел «Берлемон», он, наверное, так быстро не запаролил бы компьютер и не придвинул бы снова стопку материалов по Германии…

До конца месяца Иванов работал без выходных и о Варе больше не вспоминал. Выполнял указания Брюсова, сбивал в добротную предпродажную упаковку материалы по германской агентуре в Москве, вел длинные разговоры с руководителями иностранных корпунктов, с представителями инофирм, еще много с кем… Потом улетел в Берлин, как сказали бы в миру, закрывать сделку. Хороводили они с бээндэшниками долго, те измучили его своим немецким умением заморачивать собеседника в деталях и в, казалось бы, не относящихся к теме разговорах. Но размен все же состоялся, и теперь они сидели в ресторане Reinhard’s Landhaus в Грюневальде, неподалеку от берлинской штаб-квартиры БНД. Иванову было приятно сидеть с умненьким немецким собратом, пить густое красное вино в теплом, вкусно пахнущем уютном зале с обшитыми деревом стенами. Разговаривали ни о чем. Как водится, собрат по профессии интересовался московской погодой, зимними пробками в городе, рассказывал, что его жена стала выращивать помидоры на балконе, надо же, у всех жен какая-то своя блажь, но при этом все они такие одинаковые. Потом они так же вяло и без видимого интереса поговорили о кампании по борьбе с офшорами, о Женеве и Вене, где у них были общие интересы в ЮНЕСКО и в МАГАТЭ, потом немецкий собрат вскользь упомянул Лондон с его Инвестбанком, оба согласились, что банк так себе, дрянь. Вдруг немец спросил, как чувствует себя в банке российский офис.

— Не знаю, а что? — спросил Иванов, слегка напрягшись.

— У вас там интересный представитель. У нее вроде неприятности сейчас, не слышали?

— Не наша тема, — ответил Иванов, напрягшись еще больше, а немецкий коллега уже снова перевел разговор на общие темы, спрашивая его, что думают русские о присоединении ЮАР к группе БРИК и насколько задел Россию нынешний кризис.

Вечером в отеле Иванов лежал в кровати, щелкал пультом телевизора и прокручивал в голове услышанное. Ребята опять бы обозвали его сочинителем, но у него перед глазами всплыло Варино лицо с локонами и простодушно раскрытыми глазами. Под этой картинкой все услышанное сегодня складывалось примерно в следующее донесение: «У вашей Вари проблемы, о которых мы знаем, потому что следили за ситуацией, чего и вам советуем». Они следили, потому что знали что-то, чего Брюсов с Ивановым не знали, и собрат-немец сообщал ему, что зря не знают. Если бы у немцев были только свои агентурные сведения, он эту тему не поднял бы. Это был бы просто оскорбительный намек на недоработку русских. Нет, немец давал понять, что знает о Вариных неприятностях не из собственных источников, а со стороны. Уж больно не в тему был этот пассаж, выбивался он из общей канвы разговора. Нарочито выбивался. Значит, эта тема пришла к ним со стороны, она обсуждалась… вероятнее всего, с американцами. Или с англичанами. Значит, все-таки это с самого начала была разработка, и немцам в ней предлагали поучаствовать. Те не втянулись, дистанцировались, может, они ее даже и не одобряют. Не зря же он сказал «интересный представитель» с таким сочувствием. Но они ведут активное наблюдение, чего и нам желают. Так, а почему они наблюдают и вообще подняли эту тему? Только из симпатии? То, что тему они получили с чужой подачи, ясно, но, может, в этой теме у них свой интерес есть?

Иванову стало так интересно, что на следующий день он поехал из аэропорта прямо в офис. Почитав, что было собрано по теме из Лондона, он набрал своего самого любимого коллегу, молодого, но редкого ума и совершенно без гнильцы тезку Александра, знатного экономиста.

— Саш, а что там у вас в Инвестбанке? Сейчас читал твои записки, среди прочего. Твои оценки?

— А-а, заинтересовались. Может, себе заберете эту байду?

— Нет, команды не было. Мне просто самому интересно, может, подскочишь прямо сейчас?