Третье дыхание

“проплатить”. Когда я, морально подавленный, дал согласие, Стас высокомерно (“Я в этом не разбираюсь”) в отдел маркетинга отправил меня, где мне “выкатили” за лечение такой счет, как за отдых на море. Впрочем, “на море” она уже как бы отдохнула – все деньги мои угрохала в ту ночь, когда выбежала из дому. Как это умудрилась она: пятьсот долларов – за четыре минуты? Должна, что ли, кому-то была?

Может, тому швейцару? Но он бы, наверное, сказал? Он-то как раз свой

“моральный вес” ощущал в полной мере и не стал бы лгать и юлить – зачем это такому славному человеку? Виноват, впрочем: не пятьсот.

Четыреста. Сто баксов она сохранила в потном кулачке. На них и гуляем – иногда даже скачем верхом.

Подписал договор – длинный список лекарств. “Успокоительных”.

Прежней, веселой, уже не увижу ее! Подписав – “выплата в течение месяца”, – вернулся, отодвинул тряпочку на дверях, уже как бы издалека на нее посмотрел. В выпуклых своих очках разглядывала какой-то журнальчик… Прощай.

Лужи уже сплошь стали разноцветными – въезжаем в царство нег и сказочных наслаждений возле станции метро “Площадь Александра

Невского”. Что ли загулять? Хлебнул горького я сегодня достаточно – надо чем-то вкусным запить, вроде пива. Запой мне, к сожалению, не грозит – такая роскошь мне, увы, недоступна.

Вылез у станции. Станционная жизнь бурлит. Кроме жриц любви (тут в основном почему-то провинциальные) теперь еще кучкуются амазонки навроде той, что так лихо в больничку меня домчала. Табун их – под конным памятником Александру Невскому, своей бронзовой дланью как бы благословляющего их. И они уверенно конской грудью наезжают на пеших жриц любви, теснят их с площади, при этом – хохочут. Откуда уверенность в них такая? Высоко сидят? Долго стоял смотрел.

Интересно. После больницы-то! Эти – умнее пеших: торгуют не своим телом, а телом коня. Почему, интересно, тут только девочки, почему конных мальчиков нет? В другом, видимо, месте? Надо будет узнать.

Ну все. Погулял – и достаточно. Но тут одна конная Лолита наехала на меня: “Прокатимся, барин?” Формулировка, не скрою, мне понравилась.

Да и сама она тоже. Мелькнуло вдруг: не та ли самая красавица зеленоглазая, что догоняла нас на Валдае верхом? Да нет – сюда она вряд ли доскакала. Боб это не одобрит. Похожая просто. Впрочем, все они почему-то похожи между собой. Генерация? Плотные, сбитые, маленькие – без коней вряд ли им удалось бы конкурировать тут с прежним контингентом. “Давай!” Она вынула ножку из железного стремени, я вдел туда свой лапоть, взлетел. И сразу – почти равным

Александру Невскому почувствовал себя.

Поерзал, устраиваясь. Устраиваться тут интересно оказалось: сразу же кто-то третий, нас обоих волнующий, между нами возник. А считалось, что все давно закончено в этой сфере. Третье дыхание! Вопрос, оказывается, в том, с кем дышать. Третье дыхание, оказывается, может и сладким быть.

Затряслись. Довольно болезненно это – на хребте лошадином без седла.

В седле только ее попка помещалась, ритмично подпрыгивала.

В витринах Старого Невского отражение ловил: смотримся неплохо. Как бы я главный, высокий, а она – беззащитное существо. Вспомнил любимую в детстве конфетную коробку: Руслан везет Людмилу из плена на коне. Мощный Руслан, впереди – беззащитная Людмила, к нему прильнувшая, а сзади, к седлу притороченный, седой, злобненький старикашка Черномор. Точно не сказать – к мельканию в витринах приглядывался, – на кого я больше похож: на стройного Руслана или согбенного Черномора. В конце концов решил: в зависимости от витрины. По звонкой брусчатке перед модным рестораном процокали и снова – на глухой асфальт. Пробки, семафоры не для нас: проскальзывали грациозно. За Московским вокзалом, на широком Невском с мощным движением въехали на тротуар, теснили конской грудью прохожих.

Амазонку мою вдруг прорвало – не иначе как оживленный Невский подействовал на нее – стала лопотать (впрочем, это как-то не мне предназначалось, а воздуху, меня она мало замечала). Сообщила, что у них в Пушкине конно-спортивная школа была, потом их бросили, продали, на самообеспечение перевели – а где сено взять, кормовые добавки? Впрочем, судя по раздутым бокам коня (да и по ее попке), полное истощение им не грозит – думаю, она побогаче меня. Вот навстречу по тротуару, рассекая толпу, встречная всадница проскакала, тоже со вторым наездником сзади нее.

– Привет, Анжелка!

– О, Саяна! Привет.

Проплывают над всеми! Новые хозяйки жизни.

– А где ты сейчас живешь-то? – спросил у нее.

– А! Пока еще тепло – в парке Интернационала, танцевальный павильон нам сдают. Вповалку спим, не раздеваясь.

– А хочешь тут жить? – показал на свой дом-ампир.

– Не! Со стариками я не живу! – даже не оборачиваясь, определила. По сбивчивому дыханию, видно.

– Тю, дура! Я сам такими не интересуюсь. Расселяют нас, полно комнат. Сюда давай.

Въехали, чуть согнувшись, под арку во двор. Окно бати сияет, источая мудрость. Флигель напротив – темен и пуст.

– Раньше жила дворничиха, – на то окно показал. Заселю по своему усмотрению.