Третье чудо

Это была Сэнди, точно Сэнди. Она с кем-то разговаривала. Было два часа ночи. Она должна была крепко спать, ведь она всегда ложилась до двенадцати и вставала в семь утра, максимум в половине восьмого. Но ведь она беременна, а его мать говорила, что последние месяцы беременности она очень часто ходила в туалет.

Значит, она вставала в туалет. Но может, Сэнди говорит или стонет во сне. Он ждал и настороженно прислушивался. Торопиться ему некуда, когда она успокоится, он потихоньку выскользнет из дома, так что она и не узнает о его приходе.

Он стоял на правой ноге, приподняв левую и упражняя мускулы, оставшиеся под безобразным швом, которым Бодро зашил его рану. Напрячь, расслабить, напрячь, расслабить.

Наступила тишина, и Тристан с величайшей осторожностью повернул ручку, собираясь проскользнуть в комнату, когда услышал знакомый звук и вздрогнул. Это было шлепанье босых ног Сэнди по деревянному полу. Затем круглая ручка повернулась. Пока он раздумывал, успеет ли скрыться в детской, дверь спальни отворилась, и его жена вышла в коридор. В лунном свете, падающем из кухни, он увидел ее в пижаме, короткая куртка которой задралась над округлившимся животом. Во время их последней встречи он был едва заметным.

Как же хотелось погладить его, поцеловать, ощутить шевеление ребенка. Он так тосковал по Сэнди, и вот она здесь, рядом, на расстоянии протянутой руки, а он не смеет ее обнять.

Узнав, что он жив, она придет в ярость из-за того, что заставил ее поверить в его смерть. Она не поймет грозящую ей опасность. Всю жизнь Сэнди считала, что рядом с ним ей нечего бояться. Тристана всегда восхищала эта ее беспредельная вера в него.

Зевнув, она пригладила спутанные волосы. Тристан невольно улыбнулся. Как ему знакомо каждое ее движение, каждый жест. Она была сонной, и ее босые ноги автоматически несли ее в кухню. Ее привычка глотнуть среди ночи воды, практически не просыпаясь, могла спасти его, если он будет стоять неподвижно. Люди часто замечают только то, что движется.

Он напряженно следил за больной ногой: если он слишком напряжет мускулы, нога может непроизвольно дернуться.

– Все хорошо, – прошептала она.

Его пронизал ужас, и сразу мышцы больной ноги заныли. Уж не с ним ли она разговаривает?

– Ох, прости, горошек. Я разбудила тебя. Мне нужно положить льда в воду и, пожалуй, взять немного крекера. Что-то меня подташнивает, – ворковала она, поглаживая живот. – А потом мы с тобой вернемся в постельку.

Она говорила не с ним, а с ребенком, с их ребенком. У Тристана защипало в глазах. Сердце его сжималось от тоски по ней. Он подолгу отсутствовал дома, смена на буровой платформе длилась по две недели, а то и больше, и он пропустил большую часть ее беременности. А теперь, теперь она считает его мертвым.

Он затаил дыхание, когда она шагнула в коридор. Она не могла пройти мимо, не заметив его. Как же быть? Заговорить с ней или дождаться, когда она сама его увидит?

Сэнди вздрогнула, когда, брыкнув ножкой, ребенок окончательно разбудил ее.

– Ну почему тебе обязательно нужно брыкаться?

Она испуганно охнула и замерла на месте. Что это было? Сердце у нее чуть не выпрыгнуло из грудной клетки. Она прижала руки к груди.

Господи, помоги! Там, в темноте, что-то есть. Прямо перед ней. Она хотела убежать, но ноги ее не слушались.

– Кто вы? Что вам надо? – Она старалась говорить строго и холодно, но голос ее осекся.

Темная тень не шевелилась. Она отступила на шаг, чувствуя, что ее опять подташнивает. Ее бросало то в жар, то в холод.

– Уходите! – хрипло проговорила она, затем набрала в легкие побольше воздуха и закричала: – Убирайтесь вон! Вот отсюда!

– Сэнди, – услышала она голос, который так любила.

Она отпрянула назад, уперлась в стену. В горле сразу пересохло, она хотела закричать, но у нее вырвался только жалкий писк.

Обеими руками она уперлась в стену, будто могла ее сдвинуть, а пятками в пол, пытаясь удалиться от маячившей перед ней тени.

– Пожалуйста, – в отчаянии прошептала она. – Давай же, Сэнди, проснись! Какой глупый сон…

– Сэн, ты не спишь, – ласково сказал голос. – Не бойся.

Она снова попыталась вздохнуть, но не смогла. Руки ее взлетели к горлу, перед глазами закружились радужные пятна, и затем она оказалась на полу.

– Я сплю, – пробормотала она помертвевшими губами. – Я в постели, сплю.

– Нет, ты не спишь, – произнес знакомый до боли голос.

– Нет, нет и нет, – шептала она. И вдруг, почувствовав на щеке прикосновение руки, она вскрикнула и попыталась отползти назад, но за ней уже была глухая стена.

– Нет! – вскричала она. – Нет, нет! Уходи!

– Сэнди, послушай меня. Прости меня. Мне очень стыдно. Я не хотел тебя напугать.

Он дотронулся до ее щеки, она ощутила его слабое дыхание. С его бледного, измученного лица стекала вода – все было, как в том кошмаре.

Только теперь она поняла, что в день его похорон ей приснился сон. Он маячил за тем самым окном, откуда за ней подглядывал Патрик Чо. Но, в отличие от Патрика, Тристан был не материальным субъектом, а дрожащим страшным призраком, который растворился в ночи у нее на глазах.