Трещина

– Перед судом Святой Инквизиции, – твёрдо произнёс он, – я полностью отвергаю предъявленные мне обвинения и объявляю о готовности представить доказательства своей невиновности по всем пунктам!

– Вам будет предоставлено слово для оправдания, – прокаркал сухой старческий голос, который принадлежал самому Великому Инквизитору, председательствующему в суде. – А сейчас, суду будут предъявлены вещественные доказательства вашей вины и заслушаны показания свидетелей.

Великий Инквизитор подал знак рукой и в зал, где происходил суд, были внесены книги, изъятые из дома падре Микаэля, его колбы, реторты и даже несколько совершенно безобидных предметов домашней утвари. Обвиняемый священник пожал плечами.

– Не понимаю! – произнёс он. – Ни одна из этих вещей не входит в состав запрещённых ни церковной, ни гражданской властью. Я могу объяснить значение каждого предмета и доказать, что здесь нет ничего такого, что бы имело отношение к ереси или колдовству!

– А что вы скажете об этом предмете, найденном у вас при обыске?

На небольшой столик легла старая, слегка обугленная метла, и при виде этой метлы падре Микаэль заметно вздрогнул.

– Что вы имеете против этой метлы? – спросил он, справившись с собой.

– Сейчас вам покажут! – прокаркал тот же голос и, обратившись к слугам, приказал: – Принесите жаровню!

Приказание было выполнено немедленно, и когда жаровню установили перед судьями на треножнике, один из слуг взял со стола метлу и поднёс её к пылающим углям. Тут же раздался душераздирающий крик, от которого в страхе отпрянули все присутствующие, кроме Великого Инквизитора и падре Микаэля. Как бы ни храбрился дон Клеофас, но, по-видимому, он тоже испытывал боль, и не торопился переходить в небытие, даже из своего нынешнего деревянного тела.

– Этот предмет не принадлежит мне, но я собирался его исследовать, – глухо сказал священник, но теперь его голос не звучал так уверенно.

– Хорошо! Приведите свидетелей.

Двое стражников ввели девушку в длинной дерюжной рубашке. Её спутанные волосы свисали неровными патлами, и почти закрывали лицо. От того что чёрная краска местами сошла с этих волос, они казались седыми. Анджелика шла медленно, с трудом волоча грязные босые ноги, закованные в цепи непомерной толщины и тяжести. Падре Микаэль глядел на эту картину с ужасом и состраданием. Он попытался встретиться с пленницей глазами, но на её лице было отсутствующее выражение, а потухший взгляд, казалось, был обращён внутрь себя.

– Девица, присвоившая себе мужское имя некоего Анджело де ла Барби и отказавшаяся назвать своё настоящее имя, готовы ли вы отвечать, как свидетельница перед судом Святой Инквизиции?

Анджелика не шевельнулась, а на её застывшем лице не дрогнул ни один мускул.

– По всей видимости, нет, – прокомментировал её молчание Великий Инквизитор. – Тогда у меня вопрос к вам, падре Микаэль, узнаёте ли вы это существо?

– Да, – ответил священник треснувшим голосом, – эта девушка пришла ко мне поздно вечером и попросила окрестить своего чернокожего слугу.

– И как же она назвалась при встрече с вами?

– Так же как вы поименовали её сейчас – дон Анджело де ла Барби.

– И вы не угадали её истинного пола?

– Угадал с первых слов, сказанных под моей крышей.

– А вас не смутило то обстоятельство, что к вам пришла девица в мужском платье, поздно ночью и попросила совершить таинство святого крещения в отношении чернокожего язычника?

– Путь в лоно Матери нашей, Церкви, не заказан никому из язычников, независимо от цвета кожи и прежнего вероисповедания.

– И прежних заблуждений, вы хотели сказать? Что ж, ваше рвение было бы похвально, если бы та, которую вы принимали в своём доме, не являлась ведьмой, а её невольник и раб, как это мы подозреваем, исчадием ада!

– Но может ли демон желать принятия святого крещения, ваше преосвященство? Мыслимо ли это? – воскликнул падре Микаэль в непритворном удивлении.

– Сила Сатаны велика! – был ответ. – Нельзя недооценивать её. Волей или неволей, но вы потворствовали надругательству над святыми таинствами и осквернению храма!

– Но где же доказательства того, что это несчастное дитя – ведьма? – не сдавался падре Микаэль.

– Доказательства будут, – произнёс Великий Инквизитор со змеиной улыбкой. – Приведите второго свидетеля!

Стражники ввели сильно дрожащего, согнутого почти пополам старика Макало. Он был без своей неизменной трубки, а бесформенную шляпу судорожно мял в руках.

– Назовите своё имя! – последовал приказ, от которого старик ещё больше сжался.

– М-моё имя? А, моё имя! Так моё имя – Макало, если угодно вашей милости! Я тридцать лет состою при нашем городском цирке, и меня всякий знает!

– Чем ты занимаешься в цирке, почтенный Макало?