Трещина

Она замучила духа метлы расспросами о том, не опасно ли то, что они затевают, не повредит ли это Драсе, и достаточно ли дон Клеофас, разбирается в том, что он предложил сделать? На это метла неизменно отвечала, что процесс преображения одного существа в другое, хоть и сложен, но давно известен алхимикам, что он, (дон Клеофас), принимал участие в подобных опытах, и было это здесь, когда он уже стал метлой, что алхимик собирался проделать такой ритуал над ним самим, но несчастное стечение обстоятельств помешало этому замыслу.

– В конце концов, самое страшное, что грозит сеньору дракону, это несварение желудка от которого существует масса средств! – заключил дон Клеофас свою речь, когда ему впервые задали такой вопрос.

– А что если процесс не завершится и Драся застрянет на половине?

Дракон при этих словах навострил уши, и в его глазах промелькнул ужас.

– Что вы! Что вы! – рассмеялась метла. – Такого не бывает! Процесс может замедлиться, но после прохождения критической точки становится необратим. В худшем случае, при неудаче, преображаемое существо возвращается в исходное состояние.

– Это еще, куда ни шло! – вставил Драся, которому не улыбалось стать драконоподобным человеком или человекоподобным драконом.

– Я думаю, что мы справимся, ведь наша задача – сделать человека из дракона, а не наоборот.

– А что, это труднее? – полюбопытствовала девушка.

– Конечно! Ведь дракон должен набрать большую массу, иначе какой же он дракон? А это значит, его надо очень усиленно кормить, а у вас, как я погляжу с продуктами далековато от изобилия. Наш дракон, превращаясь в человека, может вообще не есть, так как его будет питать его собственное тело.

– И всё же интересно, как это, быть человеком? – сказал Драся, задумчиво закатив глаза.

– Если постараетесь, то узнаете! – ответила метла и в её голосе прозвучали командные нотки. – А теперь за работу!

Итак, прошло два месяца. И настал тот день, когда все порошки были протёрты, просеяны и рассыпаны по склянкам и флаконам, а все настои должным образом настоялись и прекратили булькать в чанах и горшках. И настала та ночь, когда положения звёзд и светил наиболее благоприятствовало задуманному чародейству. И была начертана на полу пещеры большая пентаграмма, в которую лёг бесстрашный, (но слегка дрожащий), дракон, вытянувший по векторам лучей свою голову, лапы и крылья. Хвост нарушал построение пентаграммы, но дон Клеофас не выразил по этому поводу серьёзных опасений.

Этому действу предшествовало принятие драконом в пищу зеленовато-бурого шара, источавшего травянисто-мускусный аромат, от которого бедный Драся чуть не подавился. Потом последовало натирание всего дракона мазью того же цвета и запаха, что было проделано Анджеликой в течение двух с половиной часов. Дракон при этом только повизгивал от удовольствия, а бедная девушка выдохлась настолько, что к концу процесса просто упала без сил.

Но безжалостный дон Клеофас призвал её к мужеству и терпению. А это значило, что смертельно уставшей Анджелике, предстояло забыть о своей усталости и трудиться дальше.

Дракон лежал неподвижно в центре пентаграммы, по углам которой горели пять светильников. Анджелика сбросила одежду и распустила волосы. На этом тоже настаивал дон Клеофас, и долго убеждал девушку сделать то, что, по его мнению, она сделать не могла в силу своего изысканного воспитания. О том, что он уже видел девушку обнажённой, дух метлы, по-видимому, позабыл. Он долго уговаривал благородную принцессу не стесняться, так как ни он сам, ни присутствующий здесь ящер не могут, в принципе, никак отреагировать на её наготу и рассыпался в цветастых выражениях до тех пор, пока Анджелика не повесила на него свои трусики.

Тогда дух метлы замолчал, а ведьма-принцесса растрепала волосы, взяла в левую руку поднос похожий на палитру художника и пошла вокруг пентаграммы, монотонно напевая заклинания из книги древнего алхимика, зазубренные наизусть. Если бы кто-нибудь мог видеть её в это время со стороны, то этому зрителю предстала бы удивительная картина! Тело юной ведуньи горело, затмевая огонь светильников по углам пентаграммы. Она казалась состоящей из расплавленного золота, а следы её босых ног отливали серебром и не сразу исчезали с каменного пола.

Волосы Анджелики встали дыбом и распрямились на всю свою длину. При этом они находились в постоянном движении и напоминали живой неистовый огонь! Поднос она несла в левой руке, а правой, время от времени брала щепоть порошка и бросала через огонь светильника. Распылённый порошок тут же превращался в язык пламени, который охватывал дракона. Поначалу это не оказывало никакого действия, но на двенадцатом круге дракон начал вздрагивать, и вздрагивал всё заметнее, но терпел, молча, и только украдкой вздыхал и морщился.