Трещина

Когда Драся услышал, что это возможно, а дон Клеофас уверял, что это так, на его физиономии отразились сразу тревога, сомнение, недоверие, но и заинтересованность. Обуреваемый такими чувствами, он взглянул в широко раскрытые глаза Анджелики и прочёл в них беспокойство и… надежду! С того момента дракон больше не сомневался и сам подгонял свою компанию в их алхимическом эксперименте. Сомневалась Анджелика. Она замучила духа метлы расспросами о том, не опасно ли то, что они затевают, не повредит ли это Драсе и достаточно ли дон Клеофас, разбирается в том, что он предложил сделать? На это метла неизменно отвечала, что процесс преображения одного существа в другое, хоть и сложен, но давно известен алхимикам, что он, (дон Клеофас), принимал участие в подобных опытах и было это здесь, когда он уже стал метлой, что алхимик собирался проделать такой ритуал над ним самим, но несчастное стечение обстоятельств помешало этому замыслу.

— В конце концов, самое страшное, что грозит сеньору дракону, это несварение желудка от которого существует масса средств! — Заключил дон Клеофас свою речь, когда ему впервые задали такой вопрос.

— А что если процесс не завершится и Драся застрянет на половине?

Дракон при этих словах навострил уши и в его глазах промелькнул ужас.

— Что вы! Что вы! — Рассмеялась метла. — Такого не бывает! Процесс может замедлиться, но после прохождения критической точки становится необратим. В худшем случае, при неудаче, преображаемое существо возвращается в исходное состояние.

— Это еще, куда ни шло! — Вставил Драся, которому не улыбалось стать драконоподобным человеком или человекоподобным драконом.

— Я думаю, что мы справимся, ведь наша задача — сделать человека из дракона, а не наоборот.

— А что, это труднее? — Полюбопытствовала девушка.

— Конечно! Ведь дракон должен набрать большую массу, иначе какой же он дракон? А это значит, его надо очень усиленно кормить, а у вас, как я погляжу с продуктами далековато от изобилия. Наш дракон, превращаясь в человека, может вообще не есть, так как его будет питать его собственное тело.

— И всё же интересно, как это, быть человеком? — Сказал Драся, задумчиво закатив глаза.

— Если постараетесь, то узнаете! — Ответила метла и в её голосе прозвучали командные нотки. — А теперь за работу!

Итак, прошло два месяца. И настал тот день, когда все порошки были протёрты, просеяны и рассыпаны по склянкам и флаконам, а все настои должным образом настоялись и прекратили булькать в чанах и горшках. И настала та ночь, когда положения звёзд и светил наиболее благоприятствовало задуманному чародейству. И была начертана на полу пещеры большая пентаграмма, в которую лёг бесстрашный, (но слегка дрожащий), дракон, вытянувший по векторам лучей свою голову, лапы и крылья. Хвост нарушал построение пентаграммы, но дон Клеофас не выразил по этому поводу серьёзных опасений. Этому действу предшествовало принятие драконом в пищу зеленовато-бурого шара, источавшего травянисто-мускусный аромат, от которого бедный Драся чуть не подавился. Потом последовало натирание всего дракона мазью того же цвета и запаха, что было проделано Анджеликой в течении двух с половиной часов. Дракон при этом только повизгивал от удовольствия, а бедная девушка выдохлась настолько, что к концу процесса просто упала без сил. Но безжалостный дон Клеофас призвал её к мужеству и терпению. А это значило, что смертельно уставшей Анджелике, предстояло забыть о своей усталости и трудиться дальше.