Тренировочный полет

– Только я. И отец, конечно. Потому что мы – Семья, а остальные – Народ. – Она выпрямилась, когда произносила эти слова.

– Сколько их здесь? Я имею в виду представителей Народа.

– Почти шестьсот. Эта зима прошла намного удачней предыдущих. Воздух был теплее обычного. Правда, запасы еды быстрее – как это сказать? – быстрее портились. И все же люди жили.

– Зима уже кончилась?

Она рассмеялась:

– Конечно. Сейчас почти самое теплое время года.

И они считают, что это тепло, подумал он. На что же тогда похожи их зимы? Он поежился при одной мысли о них.

– Расскажи мне, пожалуйста, подробнее о Семье и Народе. Чем они различаются?

– Они есть – и все, – сказала она и запнулась, будто никогда прежде не задумывалась над этим вопросом. – Мы живем здесь, а они живут там. Они работают и выполняют то, что мы им приказываем. У нас есть и металл, и огонь, и книги. Потому-то мы и говорим на вашем языке – ведь мы читаем то, что написано в книгах.

– Могу ли я взглянуть на эти книги?

– Нет! – Ее шокировала даже сама мысль о том, что кто-то посторонний увидит их книги. – Только Семья может видеть их.

– Что ж… Но разве ты не согласна с тем, что меня можно называть членом Семьи? Я умею читать, у меня с собой много вещей, сделанных из металла…

Только сейчас до него дошло, отчего его фляга стала причиной убийства. Она была из металла, а металл для большинства здешних людей являлся запретным, своего рода табу.

– А еще я умею вызывать огонь. – Он вытащил зажигалку и щелкнул ею.

Патна уставилась на крохотный язычок пламени.

– Нам труднее получить огонь. И все же я не уверена. Ведь отец узнает, что ты смотрел книги.

Увидев выражение его лица, она задумалась над возможным компромиссом.

– Есть тут одна книжка, небольшая. Отец разрешил мне оставить ее у себя. Она, правда, так себе, особой важности не представляет.

– Любая книга представляет собой какую-то ценность. Могу я взглянуть на нее?

Она нерешительно поднялась и направилась через всю комнату к бревенчатой двери, закрывавшей вход в глубину скалы, и изо всех сил потянула на себя мощный засов. Дверь открылась, и она осторожно, вытянув перед собой одну руку, ступила в темноту соседней комнаты – глубокой ниши, вырубленной в податливой толще скалы. После недолгого отсутствия она вернулась и тщательно закрыла за собой дверь.

– Вот, – сказала девушка, протягивая ему книгу, – ты можешь почитать ее.

Прилагая неимоверные усилия, Лэнгли кое-как сел и взял книгу. Она была довольно грубо переплетена в кожу – первоначальная обложка, по всей видимости, износилась еще в далеком прошлом. Книга слегка потрескивала в руках, когда он раскрывал ее. Страницы пожелтели и обтрепались по краям, к тому же, поскольку корешок оказался донельзя ветхим, они едва не вываливались из книги. Заинтригованный, он осторожно листал страницы, вглядываясь в архаичный шрифт, – тусклого света, проникавшего через окно, было явно недостаточно; затем вернулся к титульному листу.

– «Избранные стихотворения», – прочитал он вслух. – Издано в… никогда не встречал такого названия… в… а вот это важно: в семьсот восемьдесят пятом году… эры. Погоди, погоди… Кажется, я что-то слышал об этой системе летосчисления.

Он бережно положил книгу и наклонился к ранцу, почти теряя равновесие – ведь его тянула вниз более чем двойная сила тяжести. От неимоверного напряжения внешний скелет глухо поскрипывал, но держал, не давая ему упасть. Справочник лежал сверху, и он быстро пролистал его.

– Вот, нашел. Записи только девятьсот тринадцатого года. А теперь, если перевести по галактическому стандарту…

Он посчитал в уме и, молча положив справочник обратно, снова взял в руки «Избранные стихотворения».

– Тебе нравится поэзия? – поинтересовался он.

– Больше всего на свете. Хотя других стихов у меня нет. Ни в одной книге, кроме этой, я не нашла их. Хотя, конечно, есть и другие…

Она опустила глаза, и Лэнгли догадался почему.

– Эти другие… Ты ведь написала их сама? Как-нибудь обязательно прочитаешь мне хоть одно…

В эту минуту у входа в жилище послышался грохот и лязг открываемых дверных засовов, и Патна, вырвав книгу из рук Лэнгли, бросилась с ней в темный угол комнаты.

Бекрнатус широко распахнул дверь и, тяжело ступая, вошел.

– Закрой дверь, – приказал он, отбросив в сторону шлем и устало опускаясь в мягкий шезлонг – полукровать-полукресло.

Патна метнулась к двери, выполняя распоряжение отца.

– Я устал, Лэнгли, – произнес он, – и мне необходимо выспаться. Поэтому, пока я не заснул, расскажи-ка мне, что ты здесь делаешь и что все это значит.

– Разумеется. Но сначала ответьте мне на один-два вопроса. Чем занимаются здесь люди, кроме того, что спят, едят и собирают пищу?

– Вопрос расплывчат.

– Хорошо, я поясню. Добывают ли они руду и выплавляют ли из нее металл? Режут ли они по дереву или гравируют на металле, лепят ли изделия из глины, занимаются ли живописью, носят ли ювелирные украшения…