Трав медвяных цветенье (СИ)

– Не пара вы! Аль не понял? – всё ещё взывал Зар к благоразумию. – Коли любовь, так жертвуй собой. Пожелай добра девице. Жениха хорошего. Пусть как сестра тебе станет. Так ведь тоже можно любить.

«О Боже! – пронеслось внутри Стаха, – жениха?! Всё, что угодно! Только не жениха! Боже, о чём он говорит?! Я умру в день этой свадьбы!»

Сколько времени Стах просидел, как неживой, уронив голову? Наконец поднял – и обрубил последний канат:

– Нет!

Зар в молчании застыл против Стаха, на груди руки скрестив. Так стоял – и долго в задумчивости разглядывал. А потом, кивнув, коротко спросил:

– Упёрся, да?

Стах твёрдо посмотрел на него.

И лицо Зара вдруг сделалось неподвижно. Он глянул мгновенно опустевшими глазами и буднично пробормотал:

– Посиди, остынь. Я сейчас приду.

Отступив, он быстро вышел в двери.

Стах остался на лавке. Только что рьяно топорщился против всего свалившегося – а тут словно силы внезапно оставили. Минуту-две сидел отупело. Голова на руки упала.

Потом беспокойство засвербело: с чего это хозяин ушёл-то?

Тут же встрепыхнулся, в сени выскочил. Глядь – Зар со двора заходит. В недоумении вернулся гость в горницу. Стали, вроде бы, далее толковать. А чего толковать-то? Каждый – своё! Только время терять.

Вот как поняли такое – Зар Стаху это самое-то – и объявил.

То, отчего пальцы бедного влюблённого впились в край лавки.

Мол, так и так, дурак несчастный! Своей башки нет – у людей займи. Помогут убогому. Прими, не побрезгуй.

Что получил – то получил: прекрасная Евлалия во всё время, пока ты, Стаху, не покинешь крепость – пребудет в заточении. Хладен месяц ноябрь. Пожалей девку в погребе. Засов крепок.

Первой мыслью Стаха было рвануться и дёрнуть Лалу за собой. И на коня. И прочь куда-нибудь! Навеки!

– Успею! Отобьюсь! Убежим! – заколотилось в голове, и Стах пружиной подскочил. Как вдруг прострелила его догадка. В горле пересохло. Понял – куда и зачем уходил Азарий.

– Угу, – кивнул тот, будто мысли прочитав. – Верно. Опоздал ты.

Стах задохнулся от ярости.

Сквозь стиснутые зубы прорвался рык:

– Обошёл ты меня…

И тут же мелькнула сладостная надежда: а может, нет! Может, не успел! Пугает!

Стах вскочил и бросился из дверей.

– Беги, беги, дурень! – проворчал вслед ему Зар – и сердито плюнув, побрёл следом: натворит ещё чего…

Стах вылетел во двор, огляделся заполошно: где дверь подвальная. Живо внутри смекнулось-сложилось – и без ошибки определил её Стах. Вон, та – дубовая, с крепежом железным! Крепка, чёртова заслонка! Всё у Зара крепко! А это – особо! Не вышибешь!

Тем не менее – в безумии отчаянья – ударился в неё Стах всею грудью. Разумеется, она не поддалась. И к тому же, смущало – никакого движенья ли, звука – не ощущалось о ту сторону темницы.

Потому надежда не покидала молодца. А ну, как не здесь? Может, пока не довёл, временно в другое место пихнул? Послабее!

Стах пошёл метаться по двору, ломясь во все двери, от службы к службе. Всякую осторожность потеряв, громко по имени звал. Не было ему ответа.

Всё облазил молодец, всё обыскал – и каждый миг вздрагивал в ожидании: вот-вот выглянет, откуда ни возьмись, милое личико!

Зар препятствий не чинил – только головой качал, провожая горьким взглядом. Ясно: бешенному на пути не становись. Жди, пока сам свалится. Когда-нибудь отбе́гает.

И конечно, рано или поздно, Стах отбе́гал. Приплёлся, замученный, опять к двери погреба, привалился к ней и упёрся лбом: стоять да прислушиваться: а ну, шевельнётся кто за ней! Вдруг!

Нет! Тишина, тишина! С каждой минутой – ужаснее.

Подошедший Зар мягко положил руку ему на плечо. Помолчав, вздохнул:

– Ну, чего пылишь? Уймись.

Неохотно добавил:

– Ну, да. Здесь она. Ты ж понимаешь, что не справишься?

Побившись о засов, это Стах уже уразумел. Он растерянно спросил:

– Но почему не слышно?

– Потому не слышно, – спокойно разъяснил Азарий, – что там на глубине дальнее помещение. И ещё засов есть. Поинтересуйся у брата про этот погреб. Мой батюшка на совесть строил! А ну – случай лихой? Да мало ли?

Стах с яростью взглянул на Васильева дружка.

– Так ведь там же холодно?! – прошипел в бессильной злобе.

– Холодно, – подтвердил приятель всё так же спокойно. – Порой полезно. Остужает.

– Ты ж её погубишь! – эти слова Стах почти прошептал, раздавленный

свалившимся горем.

– Иначе ты её погубишь, – стиснул зубы Зар.

Что ж? Разумным человеком был. И братом заботливым. Стах же простоял, вжавшись лбом и вцепившись в дверные крепи, весь оставшийся день.

Наконец хозяин толкнул его в плечо:

– Ночь на дворе. Добрые люди спать ложатся. Ступай себе, мил человек. Оставь мой дом.

– Небось, без света держишь? – злобно прохрипел Стах, не слушая и не отпуская дверной скобы.

– Без света, – миролюбиво сообщил Азарий.

Стах задохнулся от ненависти. Еле выдавил:

– И без огня, конечно!

– Без огня! – торжествующе заявил хозяин.

– Хоть бы еды горячей принёс!

– Ничего. Поголодает. Вот уберёшься подальше – сразу и накормлю, и обогрею. А тайно вернёшься – башку снесу! И не посмотрю, кто ты. Второй раз уж не буду чиниться. Это я для первого – добрый!

С такими словами Зар мгновенно выхватил и наставил на Стаха пистолет: