Трасса Ноль

В то утро Сид любил Яну как никогда прежде – ни под наркотиками, ни без них. Он взял ее прямо на полу, среди скомканной одежды, стопок книг, на жестких досках. Ему никак не удавалось поймать ритм, они двигались судорожно, неловко, как в бреду.

Он любил ее так, словно потерял навсегда, и вот теперь нашел. Хотя так ведь и было. Сид ни на минуту не разжимал руки, в которой держал Янину ладошку.

Она так и не перестала плакать. Слезы все текли и текли по щекам, но она их словно не замечала. Она смотрела в такие родные золотые полубезумные глаза и проваливалась в какое-то безвременье, в пропасть.

Где-то

Вдох-выдох, чувство реальности растворяется, отступает на задний план.

Она стоит на обочине, косое вечернее солнце заставляет щуриться, дорожная пыль щекочет нос. В золотом небе тихо гаснет летний вечер, но это не беда. Не беда, ночи нынче короткие и теплые.

Сегодня нам жечь костер допоздна, ставить палатку в придорожных зарослях, смеяться как детям. А завтра снова на трассу, правда, приятель?

– Смотри, Сид, это все наше! Это мы!

Из-за плеча доносится хриплый ласковый смех вперемешку с сигаретным дымом. Этот дым пахнет слаще всего, им хочется дышать взахлеб, навзрыд.

Мимо с грохотом проносится фура. Она ревет, злобно гудит: «А ну прочь, к обочине!» Да и плевать, что мимо. Просто наша машина еще не подоспела. Нам торопиться некуда.

Она разводит руки в стороны, силится обнять весь мир, пропустить его через себя.

– Ну как тебе наш escape-план, бэби?

До Озера совсем близко – пять или шесть таких вот дней, полных счастья.

Глава 6 К барьеру

Яна

Яна выпрыгнула из автобуса и на секунду замерла, ошалев от нахлынувших ощущений. На пыльную землю ложились длинные тени, закатное солнце окрашивало старые дома поселка в персиковый с золотом, с востока тянул холодный ветер. Ветер пах водой, степными травами и тайной. Это был ветер с Озера.

– Не отставай, бэби!

Родной, смеющийся голос с ласковой хрипотцой и привычными нотками безумия. Яна зажмурилась. Разве бывает так много счастья разом?

Она легко закинула на спину рюкзак. Месяц назад они вышли на трассу, и тогда рюкзак казался неподъемным. Теперь Яна с ним словно сроднилась. Так много всего изменилось за один месяц. Теперь она стала сильной, свободной и счастливой.

Надо было спешить. Тряхнув головой, Яна ускорила шаг, чтобы догнать Сида. На каждом шагу из-под его кедов взвивались облачка пыли, они застывали сияющими столбами в лучах вечернего солнца.

Через десять минут, а может и меньше, отходит последний паром. Паром по их Озеру.

Где-то впереди, в закате, ждет остров, занесенный песком. Там, на верхушке дюны, их лагерь на пляже. А Озеро – вот оно, подойди и возьми: шагах в двадцати, не больше. Ледяные зеленоватые волны, на горизонте широкими мазками маячат сказочные горы.

Ветер и солнце вычистили добела сосну и камни очага в лагере. Здесь холодно и пустынно, кругом ни единой живой души. Только в таких местах ты еще можешь услышать себя. Сиротливо покачиваются на ветру веревочные качели, а маленькое святилище добрых духов совсем заброшено.

Скоро они будут стоять на деревянной палубе древнего парома, смотреть, как нос рассекает стеклянно-гладкую воду. За спиной тают в сумерках пожелтевшие травянистые берега, а Озеро приветствует их холодом и криками чаек.

Вечером, уже в темноте, они разожгут костер в их лагере, положат на плоский камень святилища сигарету и, может быть, немного гашиша – подношение! – и сядут к очагу. Они проведут всю ночь прямо там, на песке, отделенные от всего мира и вместе с тем слитые с ним в странном, метафизическом родстве.

Сид оглянулся и протянул Яне руку:

– Давай, бэби! Корабль не ждет.

Звонок телефона рывком вышибает Яну из сна, она ошалело таращится в потолок. Уже темно, значит, она проспала весь день после смены. Звонок не умолкает.

– Сид? – слова вырываются неохотно и хрипло. – Алло?

– Бэби, не разбудил? – радостный голос Сида пробивался сквозь уличный шум. – Значит, слушай, как мы поступим.

– Разбудил, – Яна потрясла головой. – Как поступим?

– Ты езжай в Дом культуры на улице Гашека. Это писатель такой был, анархист… – Сид снисходительно хмыкнул. – Да ты все равно не читала.

– Читала.

Яна моргнула в темноте, пытаясь понять, что происходит. Голос Сида звучал отрывисто, как при быстрой ходьбе.

– Так вот, иди в ДК. И будет там… Женщина с кудрявой головой, – он на пару секунд умолк, словно задумался. – Я надеюсь, что она там будет. И звать ее будут… Любовь.

У Яны засосало под ложечкой. Ее накрыла уверенность: что-то случилось, что-то очень плохое.

– Ты где? Тебя забрать откуда-то?

– Так вот, ты ее спроси, она скажет, – голос Сида ликующе взвился, – что я на шпагате сидел, когда тебя еще и в проекте не было!

– Сид, ты с кем там говоришь?!

Янин вопрос потонул в его довольном хохоте. Она со сладкой болью различила уже ставшие привычными отзвуки безумия. Так смеются только наркоманы или гении.

– Вот и скажи теперь: кто из нас двоих здесь старый гимнаст?!

Смех Сида оборвал прокуренный женский голос, веселый и уверенный:

– Я знаю, кто из нас двоих здесь старый болтун!

– Сид?!