Трасса "Юг". Парни из 90-х

– Про тебя спрашивали. Про чемодан. Угрожали. Блин! Не кусайся! Вот сучка бешеная.

– Мы им ничего не сказали, – заверил Костик.

– Просто не успели, – проговорил Шериф устало. – Уже в воду нас загнали. У них два «макарова». И АКМ.

Я только сейчас заметил: парни были мокрые по пояс.

– У них один АКМ был? – переспросил я.

– Я же говорю, один.

– Они из него нам колесо пробили, – вспомнил Макс. – А мы ведь чуть-чуть от них не ушли.

Я снова прильнул к иллюминатору. И изумился. На берегу уже никого не было. Какая-то тяжелая машина разворачивалась на краю обрыва, освещая себе путь ослепительно яркими фарами. Мелькнули треугольные задние фонари. Мне показалось, что я узнал темную тушу «мерседеса» в сто сороковом кузове. Того самого, что давно уже вписался во все народные сказки под именем «шестисотого». Откуда он тут взялся и что все это значит?

В недоумении я спустился к друзьям.

– Похоже, все уехали, – сказал я им. – Никого нет.

– Просто так уехали? – не поверил Костик.

– На «мерседесе», – пояснил я.

Собака громко чихнула. Все посмотрели на нее.

– Слушай, Пит, а как ты машину-то им уделал? – спросил Макс.

– Да так... с ручника снял да и запустил ее с обрыва. Как с авианосца «Миссури». Ничего так полетела, жалко недалеко.

– Во как, – произнес задумчиво Шериф.

А потом не спеша поднялся на ноги и молча обнял меня: так футболисты после победного матча обнимают друг друга, если выключить звук в телевизоре.

Остальные присоединились.

Я не помню, что мы говорили друг другу. Прыгавшая вокруг Найда ухватила меня за штанину и потянула, за что была повалена на пол и замучена сразу четырьмя парами рук.

Мы покидали наше убежище с опаской. Тихонько прошли по мокрым камням к берегу. Собака помалкивала, а мы глядели во все глаза, ожидая новых неприятностей.

«Бмв» дымился под откосом, как сбитый бомбардировщик. Возле него в неудобных позах лежали люди. Мы не рискнули приближаться и только потом, поднявшись по склону, поглядели сверху на кучу помятого и обгоревшего металла и на три неподвижных тела.

– Какие будут мысли? Кто это их? – спросил Макс.

– Версий пока нет, – сказал я.

– Нет, я все-таки охреневаю от этого города, – сказал Макс сердито. – Что творится! Домой вернемся, расскажем – нам же никто не поверит.

– Да уж, блин. Это вам не программа «Вести».

Весь бензин из бака нашего челленджера вытек на песок. Быстро перекинуть колесо нечего было и думать.

– Нет, Пит, – воскликнул расстроенный Макс. – Ты как хочешь, а мне обидно. У тебя там в чемодане пол-лимона баксов или даже больше. А мы тут застряли, как хрен в […].

– Ну, ты сочно сказал, – отозвался я.

– Как есть, так и сказал. Давай, наколдуй что-нибудь.

На это я ответил:

– Минуточку. Полумиллиона у нас пока нет... а есть всего лишь одна копейка.

Эпизод55. – На пять литров и то не хватает, – подсчитал Макс финансы.

Мы обсохли, не добравшись до города. Мотор «жигулей» поработал еще с минуту на чистом воздухе, потом закашлялся, как больной чахоткой, и разочарованно остановился.

А может, и к лучшему. Даже на проселочной объездной дороге мы увидели милицейский патруль, усиленный ОМОНом. Мы, конечно, бросили нашу «копейку» и обошли кордоны по степи, спотыкаясь в темноте. Собака бежала с нами. Лаять она устала.

Глубокой ночью мы пешком (вместе с собакой) вернулись на Железнодорожную, дом пятнадцать. Поднялись на второй этаж, ввалились в квартиру. Напугали Ларису Васильевну. Были расцелованы Маринкой. И

улеглись спать вповалку, кто на диване, кто в кресле, а кто и на полу.

Маринкина мать взирала на все это со сложным чувством. Дело в том, что вечером между нею и дочкой состоялся серьезный разговор. Дверь была накрепко заперта, бабка загнана в свою каморку, на столе лежал знаменитый чемодан.

Я могу восстановить всё, что происходило в комнате в тот вечер, очень приблизительно, по Маринкиным рассказам и по многозначительным вздохам ее матери. И это происходящее, признаюсь честно, сильно напоминало мексиканский сериал. Если бы дело не касалось нас. А также наших денег.

«Значит, ты мне постоянно врала? – спрашивала Лариса Васильевна. – Ты, моя дочь, знала и про этот ключ, и про письмо, и ничего мне не говорила?»

«Обещала – и не сказала, – отвечала Маринка сердито. – Ты же мне не говорила, что у меня брат есть».

«Лучше бы и вовсе не было, чем такой!»

«Ты всю жизнь темнишь. Ты и отцу врала. Зачем ты ему говорила, что я – не его дочка?»

«Не твоего ума дело! – взорвалась Лариса Васильевна. – За собой следи! А то доиграешься с парнями своими!»

«Не смей так говорить!»

«Еще как посмею. Этот Петька весь в своего отца. Сперва щупает, потом смотрит!»

«Я тебе говорю, замолчи!»

«Как «замолчи»? Как – «замолчи»?! Ты сегодня куда делась? Я тебя по всей площади искала! Я думала, тебя там прибили к чертовой матери!»

«Прости, мама, – оправдывалась Маринка. – Я хотела ребят найти. Ты же мне запретила».

«Хоть не врешь, и на том спасибо!»

«Почему ты мне всё запрещаешь?»

«Потому что не хочу, чтобы ты, как я, с ребенком на руках осталась».

«Бред какой-то!»