Трасса "Юг". Парни из 90-х

Шериф медленно поднялся и пошел к выходу. Аслан посторонился. Потом посмотрел мне в глаза, втянул воздух носом.

– Дерьмо машина, – произнес он. – Бензин пахнет. Еще едет?

– Едет, – тихо сказал Макс.

Он опять задумчиво кивнул, не повернув головы. Что-то прошептал беззвучно, как будто пробуя слова чужого языка на вкус.

– Давай за нами, – выговорил он наконец.

И повернулся. Дверь захлопнулась. Я видел, как они вместе с Шерифом усаживаются в «бмв». Шериф что-то говорил Аслану, тот коротко отвечал – и презрительно смеялся. Машина мигнула поворотником. Макс автоматически врубил передачу.

– Спасибо, Шериф, – пробормотал он. – Спасибо, друг.

– Ты видел, этот Аслан совсем обдолбанный, – сказал мне Костик. – Глаза так и блестят.

Я промолчал.

Похоже, наши конвоиры неплохо знали этот город. «С ними кто-то из местных», – понял я. Мы прогрохотали через железнодорожный переезд и понеслись дальше – я успел заметить, что в будке смотрителя горит свет. Там уютно и спокойно, подумал я.

За переездом был вокзал. Всё более ускоряясь, мы по дуге объехали пустынную площадь и, как будто вынесенные центробежной силой, вылетели на главную хворостовскую улицу. «Бмв» сзади мигал фарами. Макс крутил баранку, закусив губу. Он то и дело кидал быстрые взгляды по сторонам. Я догадался: он ищет хоть какой-нибудь проходной двор, куда можно было бы нырнуть, а может, милицейский пост. Не нашел. А вскоре и город кончился. Миновав темные ряды гаражей и ангаров, мы выбрались на незнакомое шоссе. Вокруг тянулись захламленные пустыри.

«Вот тебе и съездили к морю», – подумал я.

Километров через пять ведущий сбросил скорость. Прямо по ходу показались какие-то титанические сооружения, оставшиеся от минувшей эпохи: это были вкопанные в землю цистерны с подведенными к ним толстыми трубами, старые, черные, замазанные мазутом, тут же – кучи слежавшегося угля. Между ними возвышались металлические мачты с погнутыми громоотводами. Рельсы подъездной ветки были наполовину завалены угольной крошкой, наполовину разобраны. Судя по всему, мы подъехали к заброшенной нефтеналивной станции, или к хранилищу, или черт его знает к чему – теперь это больше всего напоминало декорацию к американскому боевику. Все мертво, все пустынно. Почему-то работает один электрический транспортер, и в его-то шестеренки и попадают плохие парни в конце фильма. Вот только что же тут приготовлено для хороших парней?

Хранилище было обнесено забором, сваренным из толстенных железных прутьев. В нескольких местах забор был обрушен, но ворота, как бы в насмешку, были заперты, и на них висел ржавый плакат «Въезд запрещен». Машины остановились, нас вывели из автобуса.

Мои предположения оправдались. Из первой машины вылез громадный, жирный бандит, который держался здесь по-хозяйски. Он обнял Аслана за плечи, что-то сказал, потом расхохотался. Тогда Аслан оглянулся на нас, и мне показалось, что он раздосадован. Бойцы жирного тем временем лениво переговаривались с Аслановскими. «Местные одеты похуже наших, – приметил я. – Зато цепухи потолще». И верно: на их мясистых шеях висели золотые шнуры толщиной с палец. А уж на пальцах, как и положено, красовались гайки одна другой тяжелее.

Но рассматривал я их недолго. Кто-то дернул меня за плечо. Надо было идти.

Пробравшись один за другим сквозь пролом, мы побрели куда-то по рельсам узкоколейки. Больше всего я хотел бы закрыть глаза и открыть их уже в следующей жизни.

Макс подвернул ногу на скользкой шпале и громко выругался, кто-то из местных оглянулся и сказал ему:

– Не падай, да? Нога атламаешь, в свой рука панэсёшь.

Макс ничего не отвечал и шел дальше, прихрамывая.

Наконец нас привели к какому-то полуразрушенному зданию – это был длинный барак, сложенный из красного кирпича, с выбитыми окнами, – пакгауз, решил я (дурацкая память подсказывала всякие ненужные слова на ту же тему: газгольдер... деррик... гранатверфер...)

«Эх, гранатомет бы сюда», – подумал я.

– Встали здесь, – сказал Аслан. Жирный бандит, отдуваясь, отошел в тень. Принялся глотать минералку.

Мы выстроились возле кирпичной стены – все четверо в ряд, снова вместе. Земля под ногами была насквозь пропитана мазутом. Прямо перед нами высились ржавые нефтяные танки, как в старинном фильме про белое солнце пустыни.

Аслан стоял, глядя куда-то в пространство выше нас, на провалившуюся крышу склада, в скучное белесое небо – на этом небе не было ни облачка. И ветра не было. Аслан опустил на меня маслянистые глаза и снова заговорил:

– Давно за вами едем. Надоело уже. Тебе не надоело?

– Мы катаемся, – сказал я.

– Если сюда приехал, не просто так приехал. Зачем приехал?

– На море.

– Мо-оре. Море далеко. Отец здесь деньги прятал, да? Где прятал?

– Нет никаких денег.

– Ай, шайтан, – засмеялся он. – Деньги нет? Совсем нет? Я тебя понял. Деньги нет. Потом деньги есть, тебя нет.

Он приблизился, взял меня за подбородок:

– Ты думай, Раевский, думай. Отец твой глупый был. Сын совсем дурак, да?

У него были длинные сильные пальцы, и он чуть не свернул мне челюсть. Я только крепче сжал зубы.