Translit

И всем было жаль его за одно и то же: за то, за что, вообще говоря, не жалеют, чему завидуют: за «последнюю любовь». Рольф был единственным, кто не видел, не знал, не хотел видеть и знать правду: Лаура – красивая вещица, но не очень редкая и даже (извините, конечно) не очень дорогая… она не стоит «последней любви». Из-за таких теряешь голову, когда тебе двадцать, но не умирать же медленной смертью у всех на глазах в пятьдесят с лишним, ты пожилой человек, Рольфи… смешной пожилой человек. Знаешь, что это – конкретно – значит? А конкретно это вот что значит, Рольфи: тебе уже не бывать в двух местах одновременно, это только в юности умеют, когда время по-другому кроится и можно оказаться и там, и здесь – просто из удали!

Но нет в тебе удали, Рольфи, тебя постоянно нужно прикрывать кому-то, подстраховывать, ты вечно путаешься, всего боишься, ты никуда не успеваешь – ив результате, вместо того чтобы быть и там, и здесь, нет тебя ни там, ни здесь. Тебя надо спасать, Рольфи, и надо радоваться, что Лаура целый вечер провисела на Штефане… я правда ведь радовался. Потому и сказал «слава Богу» – абсолютно вот это вот и имея в виду.

А ты, значит, разговор обрываешь – на полуслове практически. Дурак ты, Рольфи!

Дурака этого Гвидо знал наизусть: иногда даже казалось, что лучше себя самого знал. Когда пятилетнего Гвидо спрашивали, кем он хочет стать, он отвечал: «Рольфом». Странно, что с годами желание это никуда не девалось – просто проходило разные стадии: от беззастенчивого подражания Рольфу в подростковом возрасте до осторожной оглядки на то, «что сказал бы Рольф», в дальнейшем, когда судьба разводила их. Впрочем, надолго не разводила: самый длинный период был в студенчестве, когда Рольф техническим черчением занимался, а Гвидо – во исполнение тайной Рольфовой мечты, осуществить которую Рольф себе не позволил, – художеством всяким, живописью. Встретились в одной архитектурной конторе, куда независимо друг от друга подали заявления, – приняли обоих: Рольфа чертежником, Гвидо – по интерьерам. Привет, Гвидо – привет, Рольфи… я так и знал – и я так и знал!

Теперь Гвидо – владелец первого их места работы, той самой конторы, превратившейся в неприлично богатую фирму, а Рольф все чертит, на зарплате сидит. Конечно, на хорошей зарплате – Гвидо плохой не допустит… Ни тот, ни другой не пишут больше, хотя, если верить самому Рольфу (Гвидо не верит), – Рольф только и делает что пишет: в последнее время – в основном бескрайние какие-то пастели.

Которых не существует.

Именно в этом видит проблему Гвидо. А вот Рольф не видит проблемы – ни в этом, ни в чем бы то ни было вообще. В том, что всем вокруг известны подробности двойной его жизни, например, – тоже не видит. Но это так – к слову, речь о живописи.

«Я теперь пишу картины в голове, – всякий раз объясняет ему Рольф. – Мне больше ничего для этого не надо… кроме головы, разумеется!» И – смеется.

Иногда Гвидо кажется, что Рольф потешается над ним, иногда – что Рольф на грани помешательства, а иногда… что уже за гранью. Впрочем, только когда говорит о своих картинах, – в том смысле, что не тогда, когда на работе: чертежник он и теперь безупречный. Самое странное – обожает чертить, вот уж на что Гвидо бы не разменивался, обладай он таким талантом живописца, как Рольф. В прошлом, конечно, все более и более далеком… пока Рольф не начал еще «писать в голове».

– Рассказать тебе мои картины?

Гвидо ненавидит этот вопрос. И всякий раз отказывается, не желая увеличивать компанию сумасшедших: один-де рассказывает о несуществующем, а другой несуществующим восхищается… или даже не восхищается – все равно. Так что Гвидо ничего не знает про пастели Рольфа… черт, глупое умозаключение: как можно что-то знать или ничего не знать о не имеющем признаков существования!

Бескрайние, видите ли, пастели…

Рольф всегда опережал Гвидо – на один шаг, а опережал. И не то чтобы Гвидо опаздывал… Гвидо не опаздывал никогда, хорошо зная, сколько еще минут до дедлайна, просто Рольф всегда делал этот свой шаг – в сторону, и там, в стороне, был счастлив. Причем получалось почему-то так, что единственный этот шаг в сторону зачеркивал все достижения Гвидо. Например, Гвидо мечталось, что он и Рольф станут совладельцами фирмы и будут, значит, рассматривать фирму как стоящее дело… гордиться ею, черт возьми! Тем более, есть чем гордиться: начинали как наемная рабочая сила, но вот – шагнули, и…