Translit

Он думал о том, на кой вообще сдался Лауре этот старый дурак Рольф и почему ей надо плакать, теряя его. Интересно, кстати, чем занимается Рольф. Небось, скучный какой-нибудь функционер – вроде свена-очей-его, – скучный функционер, каких везде навалом… Но тут приходилось вдруг представить функционером и себя – с учетом того, что они, Рольф и он – один и тот же человек.

Ай, чего ж тут особенно пижонить: были и в его жизни периоды функционерства – так, должности мелко-административного масштаба, на работе с девяти до пяти, телефонные звонки, мэйлы, личные встречи, унылые перепалки со стайкой подчиненных, не очень понимающих, почему это он отдает им распоряжения, а не наоборот. Вроде, образ, для лаур не самый привлекательный, а смотри-ка…

– Ты отчего плачешь-το, Лаура?

– Как «от чего», непонятно разве?

– Непонятно… тут, душа моя, и самой-то тебе ничего непонятно, а ты хочешь, чтобы я понимал! Вот возьми прямо сейчас и задумайся: с какой это я стати плачу? Чего мне конкретно, так сказать, жаль?

– А мне уже должно быть жаль?

– Уже должно быть. Мы расстались, Лаура. Допускаю, что ты этого пока не заметила.

– Мне жаль… мне жаль, что… – Лаура, видимо, честно старалась найти слова, – мне жаль, что меня так любили, а больше не будут.

Неплохо. Эгоистично, но неплохо, черт возьми! Может быть, она и не безнадежна? Может быть, может быть…

– Вот и нехорошо, Лаура, когда тебя «так» любят, а ты любишь не так.

– Об этом ты ничего не знаешь, – всхлипнула она. – А я знаю… – я знаю, что сначала правда любила тебя не так. Ты просто был эдакий прикольный дед, который смотрел на меня все время, а сам стыдился, когда смотрел, мне даже смешно было немножко, но почему-то все равно приятно. И когда потом, во время date в ресторане этом рыбном, куда ты меня пригласил, «Нордзее» называется, помнишь? – я чуть со смеху не померла: Вы-какую-рыбу-предпочитаете, не-хотите-ли-немного-колы, а-как-насчет-кофе… Кофе в рыбном ресторане! Странно, что ты меня там же, в рыбном ресторане, на вальс не пригласил, – ох, Рольфи, ты такой был нелепый, такой допотопный, такой… классный. The best date in my life, чем хочешь клянусь. И тогда все началось, Рольфи! Именно тогда все и началось: что жизнь вдруг стала другой совсем… я не знаю какой, но не такой, как у всех. А уже понятно было, что меня… как это… засасывает, при том, что у тебя семья, и я не должна… и разница в возрасте… такая. Я пыталась! Честное слово, я пыталась остановиться: я переспала с кем-то из сверстников, я несколько раз вдугаря напивалась, я даже гнусного какого-то папика подцепила просто на улице и к нему домой пошла… там, правда, ничего не было… но, что бы я ни делала, я рыбного твоего ресторана не могла забыть – и влюблялась в тебя все сильнее, пока совсем страшно не стало: кошмар, мания. Нет, если мы уже расстались, это ничего, это, может быть, даже и хорошо… я, может быть, когда оклемаюсь, то… Да, да, правильно все, Рольфи. Ты не думай, я же не для того говорю, чтобы тебя вернуть, а чтобы просто ты знал: я уже давно люблю тебя так – и даже больше, чем так. Чтобы ты не заблуждался и не думал: ей что-то от меня надо. Мне от тебя не надо ничего, да у тебя и нет ничего, кроме картин твоих… мне, кстати, непонятных, ты прости, да и в самом тебе нет ничего, почти ничего, есть только истории немножко – твоей, там, личной или общей, не знаю, но этот кусочек времени, минувшего времени, который есть в тебе, он теплый, и его нет ни у кого из моих знакомых… я так люблю тебя, Рольфи! Нет-нет, я понимаю, что уже потеряла тебя, но я так боюсь тебя потерять!

И она замолчала.

Теперь еле сдерживал слезы он. Он не имел права этого заканчивать. Этого никто не имел права заканчивать. И неважно, что будет, да будь что будет – все равно.

На том конце ждали. Приговора.

– Деточка, – сказал он и поморщился от этого слова, – ты только не всхлипывай так горестно, не надо. И… и прости меня, дурака старого: ну, что я позволил тебе так ко мне привыкнуть, что ты даже решила, будто любишь меня… хорошо-хорошо, не «решила», ты действительно меня любишь, только ведь дело тут совсем не во мне. И не в семье моей, кстати… потому что ни по какому нельзя жить с кем бы то ни было из жалости, это для всех унизительно, а я из жалости с ними живу. Дело в тебе… зачем же тебе строить судьбу с прицелом на меня? Прицел не тот, и я тебе, так сказать, не спутник… Но даже если сейчас и спутник, то потом – как? Тут все неправильно, Лаура… прежде всего для тебя неправильно. Ты не бойся, я помогу тебе. Я помогу тебе медленно отвыкнуть от меня, сколько бы времени на это ни потребовалось – и ты отвыкнешь. Я подарю тебе кусочек истории, про который ты говоришь, и ты возьмешь его с собой, да… в другую, в новую твою жизнь, без меня. У тебя должна быть хорошая жизнь без меня, я все сделаю очень осторожно, ты даже не будешь замечать, что я исчезаю… м-да, как запах кофе. А пока… пока мы будем продолжать любить друг друга и встречаться, встречаться, встречаться – вот уже, например, завтра. Завтра… ммм…