Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2016 Июль-Декабрь

«Ощущение, что наш бред закольцован в веках», — это про «Русский крест», где Жжёнов ездит по местам своих отсидок. Он там встречает вертухая, который его караулил, говорит ему нормально. Тот ему экскурсию делает по тюрьме. Жжёнов вспоминает, где параша стояла. Примерно в это же время принимает награду от Путина. Крайне угнетающий фильм. Мысли по этому поводу: такое ощущение, что в России все сбрендили».

Жестокий вопрос, конечно. Об этом есть у Галича замечательная (уже упомянута мною) песня «Желание славы», как он с вертухаем лежит в одной больнице:

Точно так же мы «гуляли» с ним в Вятке,

И здоровье было тоже в порядке!

И сынок мой по тому, по снежочку

Провожает вертухаеву дочку…

Всё спуталось, всё смешалось в России. Действительно Ахматова говорила: «Две России посмотрят в глаза друг другу: та, что сажала, и та, что сидела». Ну, посмотрели. И что? И ничего.

Знаете, вот у нас на даче дачный сторож был сиделец, и там же жил охранник. И вот они с этим сидельцем люто ненавидели друг друга. А иногда страшно вместе напивались. И потом опять три недели люто друг друга ненавидели. А потом опять пили. Они напротив жили буквально. Чем это объясняется? Тем, что у них обоих был опыт сходный. Ад сближает (был у меня стишок такой про стокгольмский синдром). У них общий опыт — они оба были в аду: один там был чёртом, а другой — грешником. Условно говоря, один кипел в котле, а другой этот котёл помешивал. Но опыт-то у них всё-таки общий — они оба из ада, понимаете. И ни с кем другим они выпивать не могут, они выпивали друг с другом. Ад сближает. Вот это ответ на ваш вопрос. В России действительно главное состояние общества — это стокгольмский синдром. Те, что сидели, и те, что сажали — это люди одного опыта, как это ни ужасно.

«Перечитывая рассказы Шукшина, заметила неоднозначную позицию автора, — ну, долго вы думали. — Например, в рассказе «Обида» хорошего человека ни за что оскорбили, но герой уже готов мстить, чуть ли не убивать. Шукшин и щадит его, и не щадит».

Вы абсолютно правы. Я, кстати говоря, очень часто в классе, когда у меня изучается советская литература, всегда даю один рассказ Шукшина — «Други игрищ и забав». Вот он там на стороне этого маленького злобного правдоискателя или он осуждает его? Конечно, осуждает. Конечно, ему противен этот мальчик железный, но при этом его ужасно жалко, и это вполне вписывается в стратегию Шукшина.

«Есть ли что-то общее между Высоцким и Лермонтовым?»

Ну как? Мужчины. В принципе, конечно, это совершенно разные явления.

«Какие пять мест в Москве нужно посетить приезжему гостю?»

Я вам рекомендую только Воробьёвы горы (они же Ленинские), оттуда всю Москву видно. И дух этого места мне ужасно как-то нравится — ну, я там вырос. А в остальном Москва биографически у каждого своя. Вот эти знаменитые переулочки осенние, засыпанные листвой… Я бы вам порекомендовал осеннюю Москву посетить, но это же по заказу не организуешь. Из летней Москвы… В общем, у зимней Москвы свои достопримечательности — каток на Чистых прудах. У весенней — свои. Я больше всего люблю, как вы понимаете, Воробьёвы горы как раз осенью.

«Можно ли назвать гибель великих поэтов, таких как Пушкин и Лермонтов, огромной брешью и невосполнимой утратой? Или без этой гибели не было бы такой завершённости их судьбы?»

Трудный вопрос. Я считаю, что незавершённый роман — особый жанр. И незавершённая судьба — наверное, тоже. Но и в случае с Пушкиным, и в случае с Лермонтовым это смерть на взлёте. Нельзя не сожалеть о гигантских нереализованных возможностях. Хотя оба торопили смерть (в обоих случаях это фактически самоубийство), уж во всяком случае они поторапливали рок, но нельзя не сожалеть о том, что Лермонтов не дожил до 1850-х и не дал тех великих текстов, которые, безусловно, готовился писать и в прозе, и в стихах. Вся последняя тетрадь Лермонтова, записная книжка его, как и последние стихи Гумилёва, — это невероятный взлёт, и они обещают взлёт ещё больший. Поэтому любоваться на трагическую раннюю гибель здесь, конечно, не приходится.

«Посмотрел «Сибириаду» Кончаловского. Удивительно сильная картина! Почему погибает Устюжанин, сыгранный Никитой Михалковым? Ведь его мечта осуществилась — найдена нефть на родной земле».

Ну, это же картина в рамках мифа, а в мифе герой всегда, совершив своё предназначение, погибает.

«Никак не могу понять. Если в романе должна быть мысль, ведь её можно сформулировать в нескольких абзацах. Зачем тогда вся остальная ткань? Неужели для развлечения читателя? Обязательно ли должна быть мысль в прозе?»