ТРАНСформация

Один «трюизм» и три «комфортных» или углубляющих состояния транса утверждения. Повторите три раза.

Добавьте несколько внушений, чтобы клиент смог насладиться тремя-четырьмя минутами глубокого и освежающего отдыха. Затем верните его в состояние полного бодрствования.

Проверьте свою индукцию на партнере.

Наложение

Достижение раппорта путем подстройки под поведение и чувственные предпочтения клиента очень важно, но не настолько, как нас пытаются заставить поверить некоторые «специалисты» по НЛП. Вам не нужен феноменальный раппорт. Достаточно и того, чтобы люди понимали, что вы делаете.

Если кто-то говорит с вами образами, а вы отвечаете ему образами, то человек лучше вас понимает. Но, конечно, понимание — не самый важный результат. Важны перемены, обучение.

Я не перестаю удивляться самодеятельным специалистам в нейролингвистическом программировании, которые постоянно пытаются рассказать мне, что я имел в виду. Обычно эти люди сертифицировали сами себя. Похоже, в один прекрасный день они проснулись и сказали себе: «Гм... Теперь я вспомнил — я же изобрел НЛП». Хотя эту отрасль науки создал и в течение сорока лет развивал именно я, мне по-прежнему приходится встречаться с людьми, которые спорят со мной о том, как «правильно» использовать НЛП.

Чаще всего приходится слышать о важности установления «раппорта». Существуют целые книги, посвященные тому, как устанавливать раппорт. На самом деле все, что я когда-либо говорил, заключается в следующем: если вам нужен раппорт (а я чаще всего не считаю его необходимым), вы можете установить его путем копирования поведения.

Но бывают моменты, когда вы этого не хотите. Например, вам же не нужен раппорт с параноидальными шизофрениками? Лично мне он не нужен. Я пытаюсь вывести их из внутреннего ада, поэтому они хотят измениться.

У одного из моих любимых параноидальных шизофреников, Энди, имелась весьма причудливая жалоба: он утверждал, что из телевизора вылезают люди и преследуют его. Одна мысль о чем-то подобном вызывала у меня нервную дрожь. Но, услышав об этом, я просто не мог пройти мимо.

Психиатры очень не хотели снимать Энди с лекарств, чтобы «он не вышел из-под контроля». Я указал им на то, что оба они — довольно крупные мужчины, и несчастный пациент достает им только до подмышки.

Тогда они все же решились привести его ко мне и снять весь процесс на пленку. Когда Энди приехал, в зале были установлены софиты и камеры, повсюду были люди, которые смотрели на нас во все глаза — идеальная обстановка для того, чтобы успокоить параноидального шизофреника!

Вместе с Энди приехал брат, который был очень с ним близок. Он сказал мне, что ему хочется вместе с братом отправиться в отпуск. Они планировали это еще в юности, но так и не смогли осуществить своих планов. А теперь, сказал он, им никогда не удастся сделать этого, потому что подобная идея вызывает ожесточенное сопротивление со стороны тех, кого сейчас здесь нет.

Я спросил: «То есть кого?» Это не тот вопрос, который задали бы в этой обстановке другие люди, но он оказался очень кстати. Брат Энди сказал, что персонажи телевизионных шоу вылезают из телевизора и ссорятся с его братом, особенно эта мелкая сучка Мэри из «Маленького домика в прерии» (это шоу было очень популярно в то время). Брат сказал, что Энди не нравится, когда к нему прикасаются. А еще он не любит людей с длинными волосами (учитывая длину моих волос в то время, опыт обещал быть весьма интересным).

Когда Энди приехал, оказалось, что это самый милый шизофреник из всех, кого мне доводилось встречать. Он был абсолютно искренним во всем. Он подробно рассказал мне, как Мэри вылезает из телевизора и преследует его своей руганью. Она просто сводила его с ума. Однажды из телевизора вылез проповедник и гонялся за ним по комнате, крича, что все его поступки — это страшный грех.

Энди проникновенно посмотрел на меня и сказал: «Он велел мне остерегаться людей с длинными волосами!» Я наклонился вперед, коснулся его колена и крикнул: «Не беспокойся насчет этого!»

Энди сглотнул слюну и отшатнулся. Я наклонился к нему еще сильнее и сказал: «Энди, они говорят мне, что ты шизофреник». Энди согласился, а потом очень подробно, почти официально рассказал мне о своем диагнозе.

Когда он закончил, я сказал: «Энди, ты — не шизофреник». Психиатры, которые привезли пациента, были в ярости. Это же был их диагноз. Энди выглядел смущенным.

Поэтому я сказал: «Проблема не в шизофрении. Проблема в дурном вкусе».

Он удивился: «Что вы имеете в виду?»

Я спросил: «Энди, ты никогда не слушал канал «Плейбой»?»

Наступила пауза. Энди задумался над моим вопросом. Неожиданно Красное море шизофрении расступилось перед нами. Психиатры внезапно посмотрели на Энди с завистью.

Я сказал: «Энди, у тебя — болезнь, которая стоит миллионы долларов. Сколько людей заплатили бы огромные деньги, чтобы суметь сделать то, что делаешь ты? Подумай о тысячах коммивояжеров, которые уезжают из дома и могут развлекаться, не опасаясь ругани со стороны жен».

Энди посмотрел на меня и спросил: «Вы так думаете?»