Трансформация войны

Полномасштабная компьютеризированная война все еще лежит в отдаленном будущем, тогда как ядерная война, будем надеяться, вообще никогда не произойдет. В реальных исторических обстоятельствах главным фактором, влияющим на проблему неопределенности, было не наличие полной информации о враге или недостаток надежной обороны, а взаимоотношения между силой и слабостью. В настоящее время вооруженные силы представляют собой большие, сложные и многогранные системы; это еще в большей степени относится к обществам, частью которых они являются. Их мощь всегда образуется из множества элементов, причем некоторые из этих элементов «действуют» в различных, а иногда даже в противоположных направлениях. Вполне возможно, и даже нормально, что та или иная конкретная армия сильна в одном отношении и слаба в другом. Более того, восприятие реальности и сама реальность редко полностью гармонируют; очень часто то, что с виду кажется мощным, оказывается прогнившим изнутри, и наоборот — слабая с виду структура на поверку оказывается мощной и устойчивой. Однако, несмотря на все эти оговорки, нет сомнения в том, что сила и слабость также являют собой абсолютную, вполне осязаемую реальность. На стороне одних вооруженных сил — численность, командные качества, организация, техническая оснащенность, боевая подготовка, опыт и боевой дух, и следовательно, они сильны; в то время как другие вооруженные силы не обладают всеми этими качествами или обладают ими в меньшей степени, и соответственно, они слабы.

Здесь нас интересует ситуация, когда наблюдается дисбаланс между силой и слабостью; другими словами, когда одна воюющая сторона намногосильнее другой. При таких обстоятельствах ведение войны может стать затруднительным даже в силу самого определения. Вообразите себе взрослого человека, который намеренно убивает маленького ребенка, даже если тот напал на него с ножом; нет сомнения, что этого человека будут судить и признают виновным — если не в преднамеренном убийстве, то в каком-то другом, менее тяжком преступлении. Точно так же, выражаясь правовым языком, уже само существование вооруженного конфликта, войны, сражения подразумевает, что воюющие стороны должны быть более или менее равны по силам. Неслучайно считается, что слово bellum [58]произошло от due-lum — «борьба двух». В отсутствие симметрии по-прежнему может иметь место насилие — подчас даже организованное, целенаправленное, политически мотивированное и крупномасштабное насилие. Однако обычно такую вспышку насилия называют не войной, а беспорядками, восстанием или преступлением. Последние вызывают контрмеры, а именно репрессии, карательные акции и полицейские операции.

В сфере стратегии существует несколько вариантов развития ситуации, когда одна из сторон намного сильнее другой. Слабая сторона может объявить nolo contendere [59]и вообще отказаться взяться за оружие, как поступили участники индийского движения сопротивления под предводительством Махатмы Ганди. Если же слабая сторона выбирает насилие, тогда у нее есть два пути. Либо она использует в качестве укрытия какое-либо естественное или искусственное заграждение, либо будет полагаться на внезапность, хитрость, организацию засад и тактику нанесения коротких ударов с быстрым отходом. Единственное, что она почти наверняка не будет делать, — это ввязываться в открытый бой; если она все-таки сделает это — либо по собственной воле, либо по ошибке, либо в силу вынужденности, — результатом будет не столько сражение, сколько массовое убийство. Таким образом, как на практике, так и по закону и обычаю сам факт того, что сражение имеет место, почти всегда подразумевает наличие реального или предполагаемого равенства сил двух сторон. Там, где нет такого равенства, война в итоге становится невозможной.