Трансформация огня

СТАРЫЙ АРТИСТ, ПРОЩАНИЕ С ТЕАТРОМ

— Мы были в бекешах.
Энтузиасты!
Рукасты, решительны, языкасты!
Божков искусства
спускали
по лесенке
стихов Маяковского —
считать башкой
ступеньки.
Лозунг и клич —
вместо песенки,
и никаких
классических школ.

Споров, диспутов было в избытке,
я стоял за театр агитки.
«Разрушим стены древних базилик!
Да будет свет:
народ в тени БЕЗЛИК,
перевернем слова
ЛИК перед БЕЗ,
даешь ЛИК-БЕЗ!»
Творили в предчувствии бурной отдачи,
о смысле слова Зрелище думали,
экономические задачи
в термине переплетали с культурными.

«В горле зреет слово жажда,
в сердце вызрела любовь,
поле, поле, поле каждое —
это зрелище хлебов».

— Созреть — это значит поспеть.
Успеть означает — успех.
Пока не наляжет снег,
и колос полный не сник,
цени свое время, зрей,
до первых морозов успей.

— Причем тут, простите, хлеб?!
Зреть, это — зрячим быть.
Незрелый товарищ — слеп,
упрется глазами в быт,
как в стену рогами бык.
Для него белый свет—
тьма,
для него вселенная —
хлев,
он сам для буржуя —
хлеб,
вот что такое
незрелость ума.

Не речь у него, а мык,
бык не узрит неба.
Мы не рабы.
Рабы не мы,
ибо рабы —
немы.

— Мы говорим — колос!
— А я утверждаю — ГОЛОС.
…Плыл занавес из ветхих одеял,
софитов не было,
но правды глас
пылал,
сиял,
громил,
объединял!
Входили —
касты,
выходили —
класс.

Здесь грохотал за будущее бой,
здесь рушило и созидало слово,
дубы валились, брызгая щепой,
(насчет дубов я говорю условно),

Но справедливость
попранная раньше,
добилась тут, не где-нибудь,
реванша.

Зал был мыслильней,
зрелищем умов.
Не может быть,
чтоб этот зал умолк.

Дай каждому, о зал мой, не века,
но дай мгновенья тишины
и шквала,
дай —
ощутить в себе ученика,
очнуться мастером
после провала.

А мне
дай роль, которой не сыграл,
роль зрителя
на сцене в новой драме —
оголоси тысячеусто, зал,
меня
моими старыми словами —
Свобода,
братство,
совесть,
революция.

Мы — не рабы, рабы — не мы,
Ибо рабы — немы.

СТАДО НА ВОДОПОЙ ИЛИ С ВОДОПОЯ