Трансформация

Но это в обычном прежнем мире, здесь же опасен лишь один паразит и выживаемость после его атаки на организм не превышает десяти процентов. И ладно бы обычная смерть была результатом такой атаки, на деле части заражённых грозит жуткое посмертие в виде ужасного монстра, в которого перерождается человек, полностью утрачивая осознание себя прежнего. А основная масса заражённых, как, впрочем, и новоиспеченных иммунных, становится кормом для наиболее сильных, проворных и удачливых бывших людей. Обилие белковой пиши, успешное противостояние конкурентам и со временем из новообращённого монстра, на первых порах не отличимого от прежнего человека, может вырасти настоящее чудовище размером с микроавтобус и способное противостоять современной бронетехнике. Радует, что на подобных кластерах риск нарваться на развитого заражённого невелик — нет здесь корма для огромных плотоядных тварей. Однако, всё меняется если вблизи есть пастбище или какой-либо скотный двор. Стадо домашних животных лёгкая добыча и регулярно «проваливаясь» в мир Улья способно выкормить воистину кошмарных созданий. Но подобные места всегда можно определить по вытоптанной траве, коровьим «лепёшкам» или же по костям, обглоданным до белизны и растащенным по округе различными доходягами, только вступившими на путь превращения в Монстров.

За небольшим лугом — лес, вначале заболоченный, берёзы и ёлки, затем, с повышением местности, превращающийся в сосновый бор, который подступает к той самой окраине города где я потерял своих спутников, вернее будет сказать убежал, бросил их. Впрочем, рефлексии здесь совсем не уместны, случайные попутчики навязали свою линии поведения и, что называется, накликали. Идти в одиночестве тоже не лучший вариант, но личный опыт и множество услышанных здесь историй заставляют осторожничать с выбором товарищей. Боевая группа, экипированная и вооруженная под поставленную задачу, соответственно проинструктированная это да, — надёжно. Все иные варианты коллаборации чреваты сюрпризами: кто-то иначе видит маршрут и способ передвижения, кто-то одержим идеей спасения окружающих, у кого-то свербит в одном месте и банально хочется приключений.

Город встретил мертвой тишиной, даже птиц не слышно. Прошел месяц после разгрома. Все иммунные кому посчастливилось уцелеть, давно покинули это место, кости тех, кого растерзали монстры, разбросаны по улицам и дворам, размозжены и обглоданы дочиста. Обычным соседям человека, галкам, воронам и голубям, здесь уже давно нечего делать, город умер.

Расстояние до моего дома в два с половиной километра, ставшей уже привычной волчьей рысью, можно одолеть за пятнадцать минут, но прежде надо осмотреться. Башня шестнадцатиэтажного дома, возвышающегося над преимущественно девятиэтажной застройкой, прекрасно подходит для этой цели.

Панорама, обозреваемая с высоты — огромные бетонные коробки, освещенные полуденным солнцем, машины, застывшие на дорогах — выглядит вполне мирной, в том смысле, что нет здесь развалин от бомбежек, воронок от разрывов бомб и снарядов, нигде не видно копоти на стенах. Иногда летом, в воскресное солнечное утро город выглядит также безжизненно, но длится это какие-то секунды, а потом взрыкнёт заводимый двигатель, или в абсолютном безмолвии зацокают каблуки по асфальту. Теперь я стоял и за четверть часа не заметил, не услышал, ни движения, ни звука.

Передвигаться старался по дворам вдоль домов, вплотную прижимаясь к стенам, обходя россыпи стекла в тех места, где кто-то выпрыгивал или выбрасывался из окон, не успевая, или не утруждая себя их открытием. Потенциально опасным, уже по обыкновению, казался проспект. Тщательное, в оптику, рассматривание мест откуда за магистралью могут наблюдать, бесполезная затея — на двухсотметровую дистанцию, открывается вид не менее чем с сотни наблюдательных точек. Так что переход из одного микрорайона в другой, мероприятие очень опасное, лотерея — увидят тебя злые глаза или не увидят. В этот раз повезло.

Приближаясь к дому, зашёл в магазин, взял пару шестилитровых бутылок воды и дюжину банок различных консервов.

Снаружи дом выглядел потрёпанным — в основном из-за разбитых окон, — дом словно смотрел на мир десятком выбитых глаз. В подъезде всё спокойно, а на некоторых этажах даже разрушений не было. И лишь в пяти квартирах двери стояли на распашку или были выбиты и раскурочены, но туда я даже не стал заглядывать. Костей, как и кровавых брызг на лестничных клетках я не обнаружил.