Трактир 'Ямайка'

Добившись своей цели, девушка для вида немного помешкала у буфета, боясь, как бы слишком поспешный уход не вызвал подозрений. Тетя Пейшнс, которая всегда безмолвно повиновалась ему, будто марионетка, послушно отправилась к себе.

Оказавшись в своей комнатке над крыльцом, Мэри заперла дверь на ключ. Сердце ее стучало вовсю, и трудно было сказать, от чего больше -- от страха или от возбуждения перед предстоящим рискованным приключением. До Олтернана было почти четыре мили; она могла преодолеть это расстояние за час. Если выйти из "Ямайки" в четыре часа, когда начнет темнеть, то можно успеть вернуться назад вскоре после шести, а хозяин едва ли придет будить ее раньше семи. Стало быть, у нее есть три часа. Она уже придумала, как выбраться из дома. Нужно вылезти на крышу крыльца и спрыгнуть на землю, как Джем. Ничего страшного, в худшем случае отделается небольшими царапинами, не считая легкого испуга. Во всяком случае это безопаснее, чем пытаться выйти через дверь, рискуя натолкнуться на дядю. К тому же тяжелую дверь невозможно открыть без шума, а чтобы выйти на улицу через бар, надо пройти мимо открытой двери в кухню.

Мэри надела на себя самое теплое платье и трясущимися руками заколола на груди старую шаль. Мучительнее всего было ожидание. Только бы начать действовать, добраться до дороги, и к ней вернутся мужество и решимость.

Сидя у окна, она смотрела на пустой двор и безлюдную дорогу, ожидая с нетерпением, когда часы в холле пробьют четыре. И вот они зазвучали, резко ударив по нервам, как сигнал тревоги. Мэри открыла дверь и прислушалась. Вслед за боем часов ей почудились шаги и шепот. Но это была лишь игра воображения -- в доме стояла полнейшая тишина. Только часы продолжали отсчитывать минуты. Теперь каждая секунда была драгоценна, нужно было торопиться.

Закрыв за собой дверь, Мэри снова заперла ее на ключ и подошла к окну. Она пролезла через отверстие в стекле, как это сделал Джем, ухватилась руками за подоконник и в следующее мгновение уже сидела верхом на крыше крыльца, глядя вниз на землю.

Смотреть вниз было страшновато, крыльцо казалось очень высоким. А одеялом воспользоваться она не могла. Мэри попробовала встать, но удержаться на скользкой черепице было невозможно. Тогда она уцепилась за подоконник и, зажмурившись, прыгнула вниз. Почти тотчас ее ноги коснулись земли -- прыжок оказался пустяковым делом, как она и предполагала вначале. Но Мэри все-таки ободрала руки о черепицу и сразу вспомнила, как она вывалилась из кареты в лощине у побережья.

Мэри оглянулась на "Ямайку", мрачную и серую в надвигавшихся сумерках, с плотно закрытыми ставнями. Она подумала о страшных тайнах, которые хранят стены трактира, об ужасных беззакониях и злодеяниях, свидетелем которых стал этот дом, некогда знавший и яркие огни, и праздничное веселье, и радостный смех. Все это было до того, как здесь поселился дядя, превратив "Ямайку" в зловещий притон. Она повернулась к трактиру спиной, как невольно отворачиваешься от дома, где лежит покойник, и вышла на дорогу.

Вечер был погожий -- в этом ей по крайней мере уже повезло, -- и она решительно зашагала к своей цели, устремив взгляд на простиравшуюся впереди длинную белую дорогу. Сумерки сгущались. По обе стороны от дороги чернела пустошь. Далеко слева виднелись высокие пики холмов. Когда Мэри только выходила, они были окутаны дымкой, теперь же начали погружаться во тьму. Было очень тихо и безветренно. Скоро взойдет луна. Подумал ли об этом дядя? Для нее же это не имело значения. В эту ночь ей нечего бояться болот. Она шла по твердой дороге, болота оставались в стороне.

Наконец она добралась до развилки Пяти Дорог и, повернув налево, стала спускаться вниз по крутому холму к Олтернану. Проходя мимо освещенных коттеджей и вдыхая приятный запах дыма, струившегося из труб, она испытывала волнение. Отовсюду неслись милые ее сердцу звуки: лай собак, шелест деревьев, скрип колодца. Двери были раскрыты, из домиков доносились голоса. За изгородью кудахтали куры. Какая-то женщина кричала на ребенка, а он отзывался плачем. Мимо прогромыхала телега, и возчик пожелал ей доброго вечера. Тут царили неспешное движение, мир и покой. Девушка радостно вдыхала знакомые деревенские запахи.

Миновав коттеджи, Мэри направилась к дому викария. Он стоял рядом с церковью. Окна не светились, дом был объят тьмой и безмолвием. Деревья скрывали его от взоров. У Мэри вновь возникло то же впечатление, что и в первый раз: этот дом жил прошлым, погруженный в сновидения, не ведая о настоящем. Она постучала в дверь висевшим рядом молоточком, и стук эхом отозвался в пустом доме. Заглянула в окна, они слепо чернели.

Ругая себя за собственную глупость, девушка повернула назад, к церкви. Фрэнсис Дейви, конечно же, сейчас там, ведь сегодня воскресенье. Она стояла, не зная, как быть, но тут ворота отворились и на дорожку вышла молодая женщина с цветами в руках. Она внимательно посмотрела на Мэри и, поняв, что перед ней незнакомка, хотела уже пройти мимо, сказав лишь "добрый вечер", но девушка подошла к ней.