Трактаты

11. Если мы перечислим остальные преступления, то прежде всего обнаружим стяжательство, корень всех бед, ибо однажды попав в его сети, многие терпят крушение в вере, а кроме того, тот же апостол дважды называет стяжательство идолопоклонством. Обман также находится на службе у стяжательства. Я уж не говорю о ложной клятве, поскольку христианину и вообще клясться непозволительно, да, по правде говоря, и торговля пристала ли христианину? А если стяжательство будет изгнано, то будет ли существовать причина приобретательства? Если же не будет причины для приобретательства, то не будет и необходимости в торговле. Впрочем, пусть даже это будет справедливый промысел, ничего общего не имеющий ни с жадностью, ни с обманом, и все равно я полагаю, что занимающийся этим делом человек повинен в идолопоклонстве, поскольку он находится в связи с самой душой, с самим духом идола и питает всех демонов сразу. Да не в этом ли и состоит самое главное идолопоклонство? И неважно, что тот же самый товар, который используется в служении идолам (я говорю о благовониях и прочих привозных диковинах), служит также и людям в качестве лечебного снадобья, а также служит нам утешением во время похорон. Разве ты не выставляешь себя пособником идолов, когда пышные процессии со многими жрецами, с курениями идолам устраиваются по поводу всех связанных с торговлей опасностей, ущерба, убытков, замыслов и ведения переговоров?

Никто не требует, чтобы вся вообще торговля была запрещена. Дело в том, что более тяжкие проступки требуют повышенного к себе внимания из-за связанной с ними большей опасности, поскольку мы должны обезопасить себя не только от них самих, но и от того, посредством чего они происходят. Пускай даже прочие делают запрещенное законом, лишь бы они творили это не с моей помощью. Я ни в чем не должен быть пособником тому, кто совершает непозволительное для меня. Это я должен понимать так, что мне следует остерегаться, дабы то, что запрещено мне, не совершилось через меня. И в случае других, не менее тяжких преступлений я руководствуюсь тем же. Так, если мне запрещен разврат, то я не буду в этом отношении также и другим способствовать – ни словом, ни делом. Ибо поскольку я удерживаю свое тело от публичных домов, то тем самым я признаю, что мне невозможно быть и содержателем такого дома или заниматься чем-то подобным, способствуя в разврате другим. Таким же образом и запрещение убивать людей указывает мне на то, что владелец гладиаторской школы не может быть допущен в церковь, хотя он сам и не делает того, чему учит других.

Вот еще пример того же рода. Если в христианство обратится поставщик животных для общественных жертвоприношений, то следует ли ему дозволять продолжать заниматься этим? Или, если таким делом вдруг начнет заниматься христианин, следует ли его допускать в церковь? Полагаю, что нет, в противном случае найдется и такой, который найдет извинительной даже торговлю благовониями. И жертвы, и благовония, видите ли, предназначены для других людей. Но поскольку до появления идолов еще не вполне определившееся идолопоклонство обходилось такими средствами, если и теперь в случае отсутствия идола идолопоклонство все-таки совершается посредством воскурения благовоний, то разве торговец благовониями не оказывает демонам более значительную услугу? Ведь идолопоклонство легче совершить без идола, чем без товара торговца благовониями. Спросим-ка у его собственной совести. Какое выражение лица должно быть у христианина – торговца благовониями, когда он проходит по храмам идолов? С каким лицом он должен отвергать и проклинать дымящиеся жертвенники, о которых самолично перед тем позаботился? Не должен ли он, будучи последовательным, проклясть своих учеников, которым предоставляет для занятий свой дом с кладовой? Если он даже отрекается от демона, то пусть он не слишком кичится своей верностью христианству, поскольку изгнал вовсе не врага. Ведь ему не составило труда упросить удалиться того, кого он ежедневно подкармливает. Следовательно, никакое ремесло, никакое занятие, никакая торговля, которые служат созданию идолов или украшению их, не могут избежать обвинения в идолопоклонстве. В противном случае нам пришлось бы толковать идолопоклонство иначе, не как почитание идолов и служение им.