Трагический эксперимент. Книга 1

«Историк Вадим Теплицын приводит ещё один веский аргумент — предводителей ушкуйников называли ватаманами, — рассказывает Анатолий Лысенко. — Это слово напомнило ему английское слово waterman, что можно перевести как „гребец“, „человек, живущий у воды“. Сложно сказать, насколько оправданна параллель с английским словом, но зато сходство с казачьим „атаманом“ опровергнуть сложно.

В летописях сохранилось совсем немного упоминаний об ушкуйниках — победители, московские князья, приказали вымарать из документов всякое упоминание о них.

Поэтому намного больше сведений об этих воинах можно найти в эпосах „О Куликовом поле“ и „Стояние на реке Угре“».

«Многострадальная Русская земля за свою историю испытала всякое: усобицы князей, борьбу с крестоносцами и набеги кочевников разных сортов, монгольское владычество и даже средневековую гражданскую войну начала XV в. Но чтобы в этой войне победил и далее управлял Русским государством слепой правитель — такую страницу первым и единственным вписал великий князь Василий II (Тёмный), лишившийся зрения в ходе жестокой братоубийственной войны за власть в России в середине XV в. Он родился в холодный и солнечный день 10 марта 1415 г., когда на огромных пространствах Русского государства ещё не остыла память победы над татаро-монголами на Куликовом поле. Однако по городам и весям гуляла княжеская вольница своемыслия, не желавшая подчиняться новому порядку наследования великокняжеской власти — от отца к сыну. Великий князь Дмитрий Иванович (Донской) прекрасно понимал гибельность прежнего престолонаследия (по „лествичному праву“ — от старшего в роду) и поэтому заручился поддержкой митрополита. Но преданность князей традициям оказалась сильнее. Теряя власть, взбунтовались близкие родственники, и первым — брат Василия I, Юрий Дмитриевич, возжелавший сесть на княжеский престол, не обращая внимания на новый порядок. Предусмотрительность политики великого князя за 36 лет правления дала свои плоды — московское княжество не ощутило каких-либо крупных внутренних потрясений. За этот период времени Москва лишь единожды, в 1408 г., подверглась нашествию сил Орды, но хан Едигей так и не смог взять город. И всё-таки, чувствуя огромные перемены, „шаталось“ и боярство, не зная, к кому из „сильных князей“ перебежать. Шайки боярских и княжеских холопов рыскали по землям, надеясь получить службу для кормления. И заодно грабили всё, что было можно. В 1425 году Василий I умер и на престол при поддержке митрополита Исидора вступил его 10-летний сын, Василий II. Русские князья признали его главным правителем на Руси. Тем не менее, несмотря на выраженную поддержку, положение маленького Василия было крайне шатким. Единственной причиной, по которой его никто не смел тронуть, был его дед — могущественный литовский государь Витовт. Но он был совсем стариком и в 1430 году скончался. Теперь судьба Василия II прямо зависела от правителей Золотой Орды, поскольку в период татаро-монгольского владычества её ханы контролировали князей Руси, выдавая им ярлыки на княжение и только позволяя Рюриковичам занимать какой-либо престол.

Обычно такая установившаяся традиция не мешала обычному престолонаследию, если только претендент не дерзил кочевникам. Ослушники же ханских решений наказывались разорительными нападениями кровожадной орды на их удел. Потомки Дмитрия Донского всё ещё обязаны были получать ярлыки на великое княжение и платить дань, несмотря на то, что Золотая Орда, погрязшая в распрях, страдала от собственных междоусобиц. В 1431 году подросший Василий II отправился в Золотую Орду, чтобы получить от хана ярлык на княжение. Одновременно с ним в степь поехал Юрий Дмитриевич в стремлении доказать хану, что имеет больше прав на московский престол, чем его племянник. Властелин Золотой Орды Улу-Мухаммед решил спор в пользу Василия Васильевича. Князь Юрий для видимости признал власть племянника, но, как многоопытный хищник, затаился и дружины свои держал наготове, выжидая удобного момента, чтобы заявить о своих притязаниях на великокняжеский трон. И со смертью Витовта эта возможность ему предоставилась — никто теперь не мог помешать ему лишить племянника княжеской власти.