Трагедии

В 1665 г. Расин пишет свою вторую трагедию «Александр Великий», котора в начале декабря была с успехом сыграна труппой Мольера. Однако меньше чем через две недели она появилась на сцене Бургундского отеля, признанного первого театра Парижа — факт неслыханный и неприличный по понятиям того времени. Пьеса, переданная драматургом театральной труппе, считалась на какое-то время ее исключительной собственностью — конкурирующая постановка могла ощутимо отразиться на сборах. Поэтому понятно возмущение Мольера и его труппы, поддержанное и общественным мнением. Впоследствии недоброжелатели Расина не раз напоминали о его некорректном поведении, стремясь дискредитировать его в моральном отношении. Обычно, вслед за первым биографом Расина — его сыном Луи, этот поступок начинающего автора объясняют соображениями чисто художественного порядка — чересчур «реалистическим» исполнением трагедии в театре Мольера, ставившем преимущественно комедии, тогда как Расин более склонялся к условному приподнято-декламационному стилю. Эта манера исполнения высокой трагедии, незадолго до того высмеянная Мольером в его пьесе «Версальский экспромт», культивировалась в Бургундском отеле. Возможно, однако, что известную роль сыграли более практические мотивы — официальная репутация первого театра столицы импонировала и авторам, и актерам, при первой возможности покидавшим более скромную труппу ради более блестящей. Так поступила, в частности, под влиянием Расина лучшая актриса мольеровской труппы Тереза Дю Парк, прославившаяся через два года исполнением роли Андромахи. Отныне Расин прочно связал свою театральную судьбу с Бургундским отелем, ставившим все его пьесы вплоть до «Федры». Разумеется, отношения его с Мольером приняли враждебный характер, и впоследствии не раз на сцене мольеровского театра появлялись пьесы, конкурировавшие с трагедиями Расина или направленные против него.

«Александр Великий», вызвавший этот скандал в театральной жизни Парижа, был, несмотря на формально исторический сюжет, очень далек от существовавшего тогда типа исторической трагедии. Обычно его толкуют как попытку Расина вступить в состязание с общепризнанным мастером этого жанра — Корнелем. На самом деле это было не состязание, а полемика, которая получила продолжение и развитие в следующих пьесах Расина. Это была проба пера молодого автора, еще не нашедшего своих прочных художественных позиций, но уже явно критичного по отношению к знаменитому предшественнику. Уже современники обратили внимание на то, что политическая тема совершенно отсутствует в «Александре», а герой — не столько завоеватель и глава мировой империи, сколько образцовый любовник, трактуемый в духе рыцарских романов об Александре и галантных романов XVII в. В «Александре Великом» отчетливо проступают вкусы и установки новой эпохи, для которой драматургия Корнеля с ее пафосом политических идей представляла уже вчерашний день. Вместе с тем та перестройка проблематики высокой трагедии, которая станет очевидной начиная со следующей трагедии Расина — «Андромахи», еще не обрела полноценного художественного воплощения. Это было сразу же замечено критиками, в особенности старшего поколения, воспитанными в школе Корнеля. Они увидели в пьесе Расина утрату прежних завоеваний, а не обретение нового качества. Известный знаток литературы, опальный аристократ Сен-Эвремон, находившийся в эмиграции в Англии и весьма критически настроенный к новым веяниям в политике и культурной жизни Франции, писал: «Меня удивляет, что у этой пьесы столько поклонников и критиков, — я не вижу в ней ничего, что могло бы внушить восторг или зависть». Вместе с тем пьеса получила достаточно широкий резонанс даже за пределами Франции. Расин явно начинал выходить в первый ряд театральных авторов. События последующих лет еще более привлекли к нему общественное внимание.

Окрыленный своими литературными успехами, Расин включается в острую дискуссию, развернувшуюся между его вчерашними учителями — янсенистами и их идейными противниками из официальных церковных кругов. Исходным толчком послужили «Письма о мнимой ереси» (1664-1665) одного из идейных вождей янсенизма Николя. Они были направлены против поэта и драматурга Демаре де Сен-Сорлена, выступившего от лица официальной церковной верхушки с нападками на янсенистов. Ответ Демаре вызвал новую серию открытых писем Николя, на этот раз озаглавленных «Духовидцы». «Письма» Николя по стилю полемики (и общему числу — 18) явно подражали «Письмам к провинциалу » Паскаля, но уступали им по таланту и остроте мысли. В первом «Письме о духовидцах» Николь с пренебрежением отзывался о прежней литературной деятельности Демаре, называя ее «малопочтенным занятием в глазах порядочных людей и мерзким с точки зрения христианской религии и евангельского учения». «Сочинитель романов и театральных пьес, — писал Николь, — публичный отравитель не тел, а душ верующих, и его должно считать виновником бесчисленного множества духовных убийств».