На шканцах появились Полман, Матильда и слугашвейцарец, который снйл скромный серый сюртук и повесил на пояс шпагу, как полагается джентльмену. Бывший слуга приветствовал капитана «Ревенана» на хорошем французском, и Монморан отвесил ему низкий поклон. Больше Шарп ничего не увидел, потому что французские матросы оттеснили пассажиров вниз. Шарп неохотно последовал за Далтоном. Каюта майора оказалась в два раза больше Шарповой каморки, а стенами служили не куски полотна, а деревянные переборки. Каюта была меблирована кроватью, бюро, сундуком и креслом. Далтон жестом пригласил Шарпа присесть на кровать, повесил палаш на дверь, затем откупорил бутылку.
– Французский бренди, – грустно заметил шотландец, – отметить победу французов. – Он налил два стакана. – Вам тут будет удобнее, чем в трюме, Шарп.
– Вы очень добры, сэр.
– Да и сказать по правде, – продолжил майор, – я рад скоротать время в компании. Боюсь, несколько часов нам придется поскучать.
– Скорее всего.
– Они даже не стали запирать нас! – Шотландец протянул Шарпу стакан, затем посмотрел в иллюминатор. – А лодки все прибывают. Что за рожи! Не знаю, что думаете по этому поводу вы, Шарп, но мне показалось, Кромвель не слишком стремился улизнуть от французов. Разумеется, я не матрос, но Тафнелл уверяет, что капитан мог поднять дополнительные паруса. Кажется, он упоминал небоскребы и лисели.
– Пекьюлиа и не пытался, сэр, – угрюмо вздохнул Шарп.
Он уже не сомневался, что свидание с «Ревенаном» вышло не случайным, что Кромвель оставил конвой намеренно и французский линкор дожидался «Каллиопу» посреди океана. Слабые потуги Кромвеля спасти корабль должны были замаскировать то, что «Каллиопу» давно уже продали французам со всеми потрохами.
– Сложно судить, мы ведь не моряки, – пожал плечами шотландец и нахмурился, услыхав шаги над головой. Французы орудовали в каюте Полмана. Что-то тяжелое со скрежетом тащили по полу. – Грабят корабль, – вздохнул майор. – Бог знает, когда они освободят нас, а я так надеялся вернуться домой к осени!
– Должно быть, в Эдинбурге в эту пору холодно, – заметил Шарп.
Далтон улыбнулся.
– Я уже успел забыть, что такое холод. А вы откуда родом, Шарп?
Шарп пожал плечами.
– Я жил в Лондоне и Йоркшире, сэр, но у меня никогда не было настоящего дома. Армия стала мне домом.
– Не такой уж плохой дом, Шарп. Можно сказать, вам повезло.
От бренди у Шарпа закружилась голова, и он отказался от второго стакана. Зловеще молчаливый корабль качался на волнах. Шарп протиснулся в иллюминатор и увидел, что французы переправляют на «Ревенан» рангоутные деревья «Каллиопы». Их товарищи катили по палубе бочонки с вином, водой и провиантом. Французский военный корабль был в два раза длиннее «Каллиопы» и гораздо выше. Даже закрытые орудийные порты выглядели устрашающе. Ниже ватерлинии блестела медь – наверняка днище недавно очищали от водорослей и ракушек.
В узком коридоре послышались шаги, затем раздался стук.
– Войдите! – крикнул майор, решив, что это кто-то из пассажиров, но за дверью оказался капитан Луи Монморан. Высокий француз пригнулся под низкой притолокой. За ним следовал еще один верзила в военном мундире. Каюта словно уменьшилась в размерах.
– Вы старший английский офицер на борту? – спросил капитан у Далтона.
– Шотландский, с вашего позволения, – поправил майор.
–
–
Несколько мгновений Берси тупо смотрел на шотландца.
–
– Но я надеюсь, вы говорите по-французски? – спросил Монморан Далтона.
– Вполне сносно, – подтвердил майор.
– Вот и прекрасно. Если не будете перечить лейтенанту Берси, мсье, никому из пассажиров не причинят вреда. Вы можете находиться где угодно, кроме палубы. У каждого люка я поставлю вооруженного матроса, которому велено стрелять, если его приказа ослушаются. – Монморан улыбнулся. – До Маврикия три-четыре дня плавания. Возможно, больше, если ветер не улучшится. В заключение, мсье, позвольте мне еще раз выразить сожаление за причиненные неудобства.
Когда Монморан и Берси ушли, Далтон покачал головой.
– Плохи наши дела, Шарп.
Шум наверху прекратился, и Шарп поднял глаза к потолку.