Траектория судьбы

Уже больше месяца я находился в госпитале, но раны заживали медленно, а рука действовала плохо. Сделав все, что было в их силах, доктора приняли решение: из госпиталя меня выписать и отправить на несколько месяцев в отпуск по ранению. Долечиваться в тылу…

Признаться, такого я не ожидал. Это решение казалось мне обидным, так как не отвечало требованиям военного времени!

Но врачи остались неумолимы: необходимо длительное лечение плеча, восстановление работоспособности руки.

Получив отпускной билет, собрал свои немудреные солдатские пожитки, бережно завернул в газету заветную тетрадку со своими записями об оружии и «чертежами» – эскизами.

Уезжал я в отпуск на свою родину, в Алтайский край. Провожая меня, лейтенант-десантник прошел вместе со мной до конца коридора на костылях. Прощаясь, он по-отечески обнял меня за плечи:

– Не горюй, Миша, что на фронт не отпустили. Еще навоюешься. Вернешься на фронт, – и дружески подмигнул. – Да со своим оружием, а?.. Вот и доводи его до ума. А землякам твоим привет. Передашь?

Не передал.

Потому что до Курьи не доехал.

Пистолет-пулемет Матай-1942 г.

Поезд шел на восток. Мой путь в родные края на Алтай я решил совершить через Казахстан – через те самые места, откуда в 1938 году был призван в Красную Армию.

Сидя в душном, битком набитом вагоне, я смотрел в мутное от паровозной сажи и грязи окно, за которым разворачивался угрюмый зимний пейзаж, и размышлял об устройстве будущего пистолета-пулемета, о его воплощении в металл. Я совершенно не знал – как это делать, с чего начать, где работать над ним? Мне очень хотелось посоветоваться с теми, с кем я познакомился и подружился в паровозном депо станции Матай – со специалистами…

В какой-то момент почувствовал, что сидящие на нашей полке солдаты стали уплотняться. Меня сдавили так, что боль в плече стала невыносимой, но я не смог даже пошевелиться. И тут увидел, что место освобождали для стоявшего в проходе слепого гармониста. Он явно был тоже из госпиталя: видавшая виды солдатская одежда, черные очки на обросшем исхудалом лице.

Устроившись на углу скамейки, он растянул гармошку и начал хрипло выкрикивать – с болью и горечью:

Немцы дошли до Смоленска!
Идут – и конца не видать!
А русский солдат из окопа –
с винтовкой…

Внезапно гармошка смолкла, а он повторял одно и то же – все выразительней, все тоскливей, все безысходней: с винтовкой!.. с винтов-кай!.. с вин-товка-ай!

Из-под очков у него текли слезы, а в голосе слышалась такая смертельная обида! Гармошка все молчала, а он опять сквозь рыданья прокричал:

с вин-то-ов-ка-ай-й!

И тут, наконец, гармошка сначала всхлипнула, а потом набрала какой-то неведомой грозной силы. Голос слепого солдата тоже налился ненавистью и гневом, и он выругался:

Поп-пались, т-туды т-твою…

Рядом завздыхали, заговорили, заерзали, а я смотрел в окно ничего не видящими от какой-то общей великой обиды глазами и вслушивался в колесный перестук, пытаясь уловить в нем что-то очень знакомое. Наконец, различил: «Матай!.. Матай!.. Матай!»

Паровозное депо в Казахстане… Там меня научили всему тому, что потом так пригодилось в армии. Там мои старые товарищи, там друзья-мастера… да еще какие умельцы! Только они и поймут, и помогут справиться с той почти непосильной задачей, которую я перед собой поставил.

«Матай!.. Матай!.. Матай!» – настукивали колеса.

Лучший вариант для меня? Или вообще – единственная возможность?..

Конечно, очень мне хотелось побывать и на Алтае, в Курье, увидеть своих сестер, узнать, как там мама, отчим, как братья, где они?.. Наверняка они тоже на фронте. Живы ли? Но до Курьи тогда я так и не доехал…

Чем ближе подходил поезд к станции Матай, тем больше крепла во мне уверенность работать над пистолетом-пулеметом именно там.

Сразу же с поезда я направился к начальнику железнодорожного депо. По счастливому совпадению он оказался моим однофамильцем. Был он на первый взгляд человеком довольно неприветливым, хмурым, с красными от недосыпания глазами. Меня, поначалу, даже робость охватила. Ну, думаю, приехал зря!.. Да и сам я выглядел не очень-то внушительно: худой, в помятой в дороге солдатской шинели, с перебинтованной рукой на перевязи, с тощим вещмешком за плечом. По-солдатски представившись, я протянул ему свои документы и срывающимся от волнения голосом выпалил свою просьбу: оказать незамедлительную помощь в создании макетного образца задуманного мною в госпитале пистолета-пулемета.