Тотем. Проклятый

— Ярмарочная площадь была отличной идеей. Просто времени ни на что не хватило. А так — я думаю, оставим всех там, пока будем осматривать дома. Люди поймут, что мы действуем сообща и дружно. Любое животное в городе — в карантин, но для этого нам необходим человек со стороны.

— А как насчет скота?

— Пока не знаю. Поживем-увидим.

Парсонз почувствовал, что двадцать лет власти легли на плечи непосильным бременем.

— Не представляю, как все это можно остановить. Животные в горах…

— Только на западных склонах. Их мы уничтожим.

— Это невозможно.

— Я знаю.

— Вирусом обладает лишь одно животное. Если мы его пропустим, цикл начнется заново. К тому же мы предполагаем, что вирус локализован, а что если кто-то ушел в горы?

Слотер кивнул.

108

Аккум через стекло наблюдал за прикрученной ремнями к кровати фигурой. Периодически оно начинало рычать, и хотя Аккум был мертвецки усталым, он не мог не восхищаться. Всю ночь, пока доставляли новые и новые трупы, его неотступно мучила одна мысль, сформулировать которую он никак не мог. Состояние этого существа давало понять, что распространяющаяся из горного лагеря инфекция будет какое-то время свирепствовать. Коронер не понимал, как человек мог прожить, имея эту заразу в мозгу столько времени? Но сейчас, рассматривая существо, почувствовал, как мелькнувшая у него в голове мысль крепнет. Существует, видимо, какая-то способность к адаптации. Он был уверен в том, что в состоянии комы человек «успокаивает» вирус, который активизируется, стоит ему прийти в сознание. Но что если эта его теория верна? Что если возрождение указывает на смерть вируса, и лишь на остаточные эффекты присутствия в организме. Заражение, таким образом, проходит лишь в несколько первых часов. Более того, — такое существо будет иметь мертвые клетки — результат работы вируса, и они, эти клетки, вместе с его антителами могут послужить основой вакцины. И Аккум улыбнулся. Он станет работать и победит смерть. И ему стало жаль этого беднягу, привязанного к кровати, когда он представил, через какой ад ему пришлось пройти.

109

Данлопу снились сны об оленьих рогах.

110

Через два дня они обнаружили последнее святилище. Люди поднимались вверх до тех пор, пока не закончилась дорога. Затем, пешком через каньоны и ущелья. Эстакада с рельсами. Она шла углом на горный кряж. Центральная часть давным-давно обвалилась, но ближе к клифу брусья вроде бы держались и не казались особенно хлипкими, и Слотер стал карабкаться вверх, а за ним следовали Мардж, Данлоп, Реттиг, Хэммель, Аккум, Парсонз и другие. Забравшись на вершину, они увидели отходящую круто вверх лощину. В дальнем конце отыскалась разгадка тайны.

— Боже, да здесь, как тысячу лет назад…

— Больше. Десять тысяч. Тридцать, сорок.

Они смотрели на снежный покров. На вершинах блестел лед. Они стояли у Материнской Жилы. Хижины и проржавевшие металлические конструкции давным-давно рухнули, а на их месте возвышались грубо вытесанные деревянные лачуги, кругом валялись камни для примитивных инструментов и стояли гниющие остовы хижины. Улицы напоминали навозные кучи и везде, куда бы не сворачивали люди, они видели тотемные столбы, оленьи рога, помещенные на валунах, медвежьи головы на толстых колах, горы костей, и скелеты, поставленные в безумные позы.

Завывал ветер.

— Они регрессировали.

Люди повернулись к Аккуму.

— В сознании. Отошли обратно к тому порогу, за которым люди превращаются в животных. Ведь они действительно напоминают животных…

— Они им молились.

На сей раз все повернулись к Оуэнзу.

— Культ смерти.

— Сюда!

Кто-то кричал из туннеля.

Слотер двинулся к провалу в горе, за ним шли остальные.

Увидели рисунки на выкрашенной и выкрошенной стене скалы. Краски: охра, черная и зеленая. Звери: медведь и олень. Антилопа, застывшая в молчаливом безмолвии, — красота. За ней вслед летели дубинки и камни, стараясь попасть…

— Боже, как прекрасно.

Фонари выхватывали из темноты то встающего после зимней спячки медведя, то антилопу и оленя.

Люди двигались по туннелю все дальше и дальше. Слотер задержался.

— Что с тобой? — спросила Мардж.

— Заешь, с тех самых пор, как все закончилось, я чувствую себя по-другому.

— Лучше?

— Думаю, да. Но вот чего я тебе раньше не говорил: когда я побежал к грузовику, то чувствовал, что меня словно кто-то принуждает это сделать, что это не я иду, а меня ведут.

— Прости, но я не…

— Я тоже не понимаю, но у меня возникло такое чувство, будто я уже давным-давно делал нечто подобное.

Мардж молча смотрела на Натана.

— Парсонз.

— Он делал то, что считал необходимым. Его я не виню. Все ерунда.

— Аккум.

— Он уедет.

— Оуэнз.

— Не прикоснется ни к одному животному.

— А Данлоп?

— Нет, — услышали они откуда-то из туннеля. — Нет.

Они пошли дальше и увидели склеп, место погребения, где трупы лежали, обвешанные бусами, кусочками еды, оружием, казалось, они только и ждут момента, когда смогут возвратиться, как остальные, из глубокой вирусной комы.

— Разумеется, поклонение смерти, — сказал Слотер. — Ведь для них ее не существовало. Они это чувствовали. И постоянно возвращались…

— Но другие-то нет.