Тот самый сантехник 2

Утренний сантехник стоял к ней в пол-оборота, сверкая мощной ягодицей. Стоило признать, что скрывалась та за семейными трусами. Но была внушительно-обозначена, что немало пробуждало аппетит пресыщенной развратом, но голодной душевно женщины. Да только и тело говорило с ней. Область ниже лобка хозяйки, например, намекала, что неплохо бы отдохнуть день-другой, а потом уже «о-го-го», и «давай!».

Боря, коварно не замечая этих намёков в голове Яны, орудовал деревяшкой. Ночной гость гонял яйца с колбасой, переворачивал хлеб и предварительно обжаренный лук по сковороде. Из одежды на нём так же был передник с принтом сисек.

Повернувшись на звук зевка пробуждающейся женщины, он улыбнулся и заявил:

— Доброе утро. Умывайся и давай завтракать.

Яна застыла на месте, не веря ушам своим. Антон за всю совместную жизнь ни разу не сказал ей «доброго утра» и уж тем более ни разу не приготовил завтрак. Один раз, правда, заказал суши. Но те привезли вчерашние, так как «японские мастера» узбекской национальности отказывались готовить из до рассвета. И дали, что дали, с засохшим рисом и заветренной рыбой. Тот завтрак тут же отправился в помойку.

Раздумывая над этим, Яна приняла душ. Натруженную за последние дни письку щипало, к сожалению. А то воздала бы ему по заслугам.

Гладя кожу ног губкой с пеной, она вдруг поняла, что выспалась и ей легко на душе. Отлично себя чувствует рядом с ним. Но как знала — ключи выдала. «Полуночный вторженец» себя оправдал. Он не только раздел усталую даму, снимая этот потный колющий наряд и позволяя коже дышать, но и одеялком укрыл, и сам под ним подогрел для окончательной победы. Без отопления в квартире всё же морозно-свежо.

Он заботился! А это уже такой уровень отношений, что можно и ляльку родить.

«С таким отцом не пропадёт. Ещё и кашку с утра сварит и в садик отведёт».

При этой мысли Яна потёрла себя между ног, но там снова кольнуло, напомнив — перерыв!

— Чёртова работа! — воскликнула женщина и вдруг вспомнила, что последний заказ не доделала. А это падение рейтинга. А может и доделала, но уже на подсознании.

Что же там вчера было? Айтишник был, велосипедист с импотенцией, что любит чисто посмотреть и целая россыпь «гладиаторов»: мужчин за пятьдесят, что давно не могут, но погладить ещё готовы. А значит, полноценные самцы и в себе уверены.

В какой момент она перестала обращать внимания на то, чем заняты на мониторе извращенцы? Пожалуй, пары дней хватило, чтобы пресытиться. А затем началось «через не хочу».

Счёт, конечно, пополнился, но и отвращение на место возбуждению пришло. Сделай то, сделай это, засунь в себя что-нибудь поглубже, попрыгай, подергав сиськами.

От всего этого быстро устала.

А вот Боря не такой. Он ей яишенку сделал. А такого обяшку можно минетом с омлетом на работу будить. И блинчики печь, используя тот же фартук на голое тело. Или само голое тело. Благо, с сиськами у него всё в порядке.

«Кто вообще может отказаться от блинчиков?».

С этой мыслью она укутала волосы в полотенце и не тратя время на просушку феном, и вернулась на кухню. А сантехник без формы мало того, что не стал ставить сковороду на стол на деревянную подставку, а по тарелкам по равным порциям разложил, сердечко кетчупом намазал. Так ещё и чая налил с лимоном.

Хлебнув такой, Яна едва слезу не пустила — сладкий. Прямо как любит.

«Сладкая будет с ним жизнь, только за него держись!» — пронеслось в голове, пока приложенная к тарелке вилка робко коснулась желтка.

Боря же в два-три укуса расправился с яичницей, выдул в два присеста кружку чая и уже собирался подскочить, срываясь в спринт под названием «забег длиною в жизнь» но застыл, глядя на неё.

Что-то подозрительное там, по ту сторону глаз. Душа чешется вроде как или подумывает жопу почесать, но стесняется. Одно дело, когда сам почешет, ему можно, он самец и брутален. Никто не запретит самке зад пошкрябать. Даже должен себя вести немного как горилла. И совсем другое — сама.

Некультурно же. Мама иначе воспитала.

Но Боря жопу ей чесать не стал. А вдруг произнёс проникновенно то, что она сама хотела озвучить. Только для себя. И украдкой. А оно ещё вон как можно, оказывается.

— Слушай, Ян… а может нахрен такую работу?

Яна перестала жевать, губа дёрнулась. Глаза намокли. Не от тоски или печали, а от того, что понимает её мужик.

А значит это её мужик, и другого не надо!

— Давай ты лучше высыпаться будешь, — тут же только укрепил в этом утверждении сантехник рядовую женщину почти средних лет, что всё ещё считалась молодёжью. И будет считаться ещё лет двенадцать, а потом лет до пятидесяти продлят с сорока, чтобы наверняка опыта к пенсии набралась.

Но Боря, как идеальный человек её жизни, и не думал останавливаться. Он даже тут же придумал возможность для её тактичного отступления, чтобы не казалось, что заднюю дала.

Он так и заявил: