Тот самый Мюнхгаузен

Бургомистр. Это никого не касается!

Мюнхгаузен. Моя война тоже касается только Англии и меня.

Бургомистр. Барон! Как старший по званию приказываю сдать шпагу!

Феофил(решительно подошел к отцу). Господин барон, я вызываю вас на дуэль!

Бургомистр(нервно). Подождите, Феофил! (Мюнхгаузену.) Сдайте шпагу!

Феофил(выхватил шпагу). Защищайтесь!

Мюнхгаузен(сердито). Да разберитесь вы между собой, в конце концов!

Вбегает Томас.

Томас. Господин барон, вы просили вечернюю газету!

Мюнхгаузен. Ну-ка? (Берет газету, просматривает, молча протягивает Бургомистру.)

Тот смотрит в газету.

Феофил. Что там еще?

Бургомистр (упавшим голосом). Англия признала независимость Америки.

Мюнхгаузен(взглянув на часы). Без десяти четыре!.. Успели!.. Их счастье! (Всем.) Честь имею! (Уходит в сопровождении Томаса.)

Рамкопф. Немыслимо!

Баронесса (Бургомистру). Вы его отпустили?

Бургомистр. Что ж я мог?..

Рамкопф. Но ведь это чудовищное совпадение!

Баронесса. Вы не бургомистр, вы – тряпка!

Бургомистр. Сударыня, ну что вы от меня хотите? Англия сдалась…

Затемнение

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Просторное помещение городского суда. В центре кресло, которое занимает ганноверский Судья – пожилой мужчина в мантии и пышном парике. Рядом с ним сидят Бургомистр и Пастор. Чуть впереди – Баронесса, Рамкопф и Феофил. По другую сторону – Мюнхгаузен. В глубине сцены за клавесином сидит Музыкант.

Судья. Объявляю судебное заседание по делу о разводе барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена и баронессы Якобины фон Мюнхгаузен открытым!

Музыкант заиграл гимн герцогства Ганноверского. Все стоя выслушали его.

Господин бургомистр, прошу вас!

Бургомистр(обращаясь к зрителям). Господа! С большим волнением я приступаю к своей речи. Процесс, на котором мы с вами присутствуем, поистине можно назвать необычным и даже уникальным, ибо в каждом городе Германии люди женятся, но не в каждом разрешены разводы. Именно поэтому первое слово благодарности наш магистрат приносит его величеству герцогу Георгу, чья всемилостивейшая подпись позволила нам стать свидетелями этого праздника свободы и демократии!

Аплодисменты.

Господа! Нам выпало счастье жить в просвещенном восемнадцатом веке, навсегда сбросившем с себя рубище средневековья, прикрывавшее духовное невежество и мракобесие инквизиции. Сколько трагедий описывает нам история, сколько криков отчаянья доносится к нам из глубины веков – это крики супругов, лишенных возможности расстаться! Вспомним историю английского короля Генриха Восьмого, вынужденного послать на плаху свою супругу Анну Болейн и топором палача разрубить узы неудачного брака. Вспомним Иоанну Первую, Неаполитанскую, которая из-за любви к другому повесила собственного супруга на шелковом шнуре, который сама же сплела…

Нет, господа, мы не католики, чье застарелое ханжество не позволяет супругам расстаться, когда умерли их чувства. Но мы, слава богу, и не магометане, чье духовное невежество разрешает иметь несколько жен там, где достаточно одной. Мы – лютеране, и учение, завещанное нам Лютером, гласит: «Неверное – да будет уничтожено, истинное – да будет узаконено!» (Садится.)

Судья (Пастору). Ваше преподобие, вы желаете сказать?

Пастор(вставая). Я с большим интересом выслушал речь господина бургомистра и благодарю его за слова, сказанные в адрес духовной консистории. Однако действия церкви нельзя было признать гуманными, если б она, благословляя разрыв супружества, не попыталась бы вначале его восстановить. Поэтому сейчас, обращаясь с этой высокой кафедры, я хочу сказать: дети мои! Внемлите своему духовному пастырю. Откройте нам причины, побудившие вас разрывать союз, благословенный богом. Да не смутят вас эти стены и мантии, здесь не суд, а исповедь, и покаяние есть благо! (Садится.)

Рамкопф (вставая). Ваше превосходительство, разрешите?

Судья кивает в знак согласия.