Тот самый калибр

— Извините, — мне стало стыдно, что я упорно хотел заставить инвалида добраться до агентства и оплатить работу, которую мне предлагали выполнить. Я только сейчас понял, что меня просят, по большому счету, даже не о работе, а о защите, хотя и не слишком откровенно. И я вспомнил, что я хотя и уволен в отставку по инвалидности, но все же уволен с правом ношения мундира и наград. И награды эти я получил за то, что людей защищал. А сейчас отказываю в помощи малоподвижному инвалиду. Вообще иногда я прихожу к выводу, что из-за моего дурного характера люди не могут понять, как я их всех люблю. Но переформатироваться у меня, боюсь, уже не получится. — Извините меня, — еще раз сказал я.

Самые простые слова часто доходят до людей лучше, чем пространные объяснения.

— Это вы меня извините. Я сразу не сказала, словно вы все обязаны знать.

— Так что с вами случилось? Кстати, вас зовут…

— Лида Мальцева. Со мной пока еще ничего не случилось. Но случиться может. Дело в том, что я днями просиживаю в своей коляске на балконе. У меня балкон большой. Правда, он на три квартиры один, но большой. Соседи сделали мне специальный заезд. И я выезжаю на балкон. Просто дышу воздухом. Читаю там. Три дня назад я, как всегда, сидела на балконе. И увидела по другую сторону двора, двор у нас небольшой, дома плотно стоят, вот я и увидела, как в квартире напротив полицейский свою жену убивает. Вы слышали, наверное, про это дело…

Признаться, я даже в тех случаях, когда работаю в сотрудничестве с капитаном Саней, не интересуюсь другими делами, которые она ведет. А она, как всякий сотрудник уголовного розыска, одновременно расследует от трех до пяти дел.

— Нет, не слышал.

— Даже по телевизору показывали, и в Интернете про это было…

— Телевизор я вообще не смотрю принципиально, даже не держу его дома. А в Интернет в последние дни выходил только по необходимости. Я был сильно занят по работе.

— Извините, это для нас, инвалидов, телевизор — окно в большой мир. Нам другого не дано. Простым людям это, наверное, и не нужно.

Я не стал сознаваться, что я тоже инвалид, хотя и достаточно подвижный. Даже более подвижный, чем большинство людей не инвалидов. Хотя и нахожусь в настоящее время не в самой лучшей форме. У меня сломаны три ребра и основательно повреждена голова. Ребра ломали пули, застрявшие в бронежилете скрытого ношения, а голова пострадала от удара кастетом. Но я не стал брать больничный лист, хотя вполне мог бы себе это позволить. Врач в гарнизонном госпитале безоговорочно сказал, что у меня есть небольшое сотрясение мозга и мне нужен покой. Я оставил пожелание покоя на совести врача. Пусть ему покой снится. У меня на это времени даже во сне не отведено. И в более тяжелых условиях с легким сотрясением мозга я не думал об отдыхе. Подумаешь, головная боль… Поболит и перестанет. Тем более сотрясение легкое.

Особого дискомфорта я не испытывал. Иногда слегка подташнивало, иногда несильно голова кружилась, и постоянно катались в области виска бильярдные шары. Катались и бились друг о друга с треском. Я легко научился не обращать на это внимания. Больше беспокойства мне доставляли ребра. Да и то не целый день, а только на утренних занятиях, как я их называл, по ОФП. То есть по общефизической подготовке. Глубоко дышать и резко двигаться из-за боли в ребрах было сложно. И я даже пошел на то, чтобы сократить время каждой утренней пробежки вдвое, и боксерский мешок избивал с меньшей интенсивностью, при этом вообще не нанося акцентированных ударов. Просто оттачивал траекторию движений всего тела, от пальцев ноги до бьющей поверхности кулака. Тоже, естественно, с болью, но без резких движений это было терпимо. Ну, и обезболивающие таблетки принимал. Это, кстати, единственный вид таблеток, которые меня можно заставить принимать. Кроме того, я хорошо знал, что боль со временем становится привычной и на нее внимания не обращаешь. А потом, когда ее не будет, состояние будет казаться даже странным. Как это так — без боли жить?

— Я вас понимаю, хотя думаю, что телевизионный мир заметно разнится с миром реальным. Особенно новостной и киношный телевизионные миры. Но давайте вернемся к событиям, о которых вы рассказывали. Вы кому-то сообщили, что стали свидетелем убийства?

— Нет. Я испугалась и спряталась. Просто кресло-коляску развернула спиной ко двору. Если бы тот полицейский в окно посмотрел, он увидел бы только мой затылок и не подумал, что я стала свидетелем. А сегодня утром я увидела, как он мой балкон и меня в бинокль рассматривает. За шторой встал и выглядывает. У меня ноги не ходят, но зрение хорошее. Я его хорошо видела. Теперь боюсь, он меня убьет, как жену, топором… Он ее топором зарубил…

— Время не запомнили, когда он из окна в бинокль смотрел?

— Я специально на часы посмотрела. Было десять двадцать семь.

— Полностью уверены, что это был именно он? Он же за шторкой прятался…

— Потом он вышел. Уже без бинокля. И в мою сторону уже не смотрел. Я узнала его…

— Хорошо. А от меня вы что хотите?