Тот, кто стреляет первым

– Из Госдумы, – оправдал огнеметчик свою наглость будить командира. Но и подчистил пути отступления: – По крайней мере, так представились.

Ярыш взял аппарат:

– Я – Барсук-лично, слушаю.

Слушал долго, почесывая небритую щеку. Двое суток перед этим он ползал с разведчиками по горам, и никто бы его, конечно, не осмелился тревожить, не будь таким высоким статус абонента.

Выслушав сообщение, Ярыш вернул трубку лейтенанту. Снова лег, отвернувшись к стене и натянув простыню – скорее от мух, чем для тепла.

– Все равно не спишь. Чего там? – постучал ногой по нарам Шаменин.

Ярыш повернулся на спину, с тоской посмотрел на когда-то белую подкладку палатки.

– Тебе фамилия такая – «Махонько» – что-нибудь говорит?

– Махонько? Такой у нас не служил.

– И не будет. Но если на его голову упадет хотя бы пушинка, с меня, видите ли, снимут погоны…

Ярыш встал, прошлепал босыми ногами по пыльному настилу в дальний угол жилища. Там приподнял одну из досок, за веревочку вытащил из вырытого подполья закопченный чайник. Приложился к носику, изогнутому игривой девицей.

– А подробнее? – дождавшись, когда чайник вновь опустится в прохладу, попросил огнеметчик.

– Сейчас узнаем из штаба группировки, – вернулся на свое лежбище Ярыш. Носками вытер ступни ног, но одеться-обуться не успел: надрываясь, зашелся в непрерывном звоне телефон.

– Я – Барсук-лично, слушаю вас… Так точно, звонили… Товарищ полковник, я на боевые вести людей не готов. А потому что не готова сама операция… Да, и там стреляют…

Здесь Ярыш надолго замолчал, явно выслушивая угрозы. Но последнее слово оставил за собой:

– Я людей под пули не поведу.

Решение вряд ли понравилось начальству, его о чем-то предупредили, и ротный огрызнулся:

– Ну и увольняйте.

Бросил трубку.

Огнеметчик сжался: будучи всего лишь лейтенантом, пусть и старшим, но перечить начальнику разведки… Как ему давали ордена?

Ярыш начал рыться в тумбочке в поисках чистой, а главное, одинаковой пары носков. Однако они оказались протертыми на ступнях, и он вернул на прежнюю должность старые.

– Да объясни ты толком, – простонал властитель огня.

– Скоро выборы.

– А мы-то здесь при чем?

– Мы ни при чем, а вот рейтинги политиков… Господам вновь надо доказывать свою незаменимость. А некоторые даже захотели закрыть Родину грудью. И сходить в бой.

– А почему с нами? – начало доходить до Шаменина.

– А у нас нет потерь! Живыми-то хотят остаться!

Стремительно вышел из палатки.

Лагерь был пуст. Лишь на линии боевого охранения – там, где за бочками, набитыми камнями, стояли гаубицы и «бээмдэшки», где ломаной линией траншей пролег пояс защиты десантников, время от времени колыхались в мареве каски часовых. Тишина и покой. Полное умиротворение. Если не знать, что через две ночи боевики потащат через ущелье караван с оружием. Это если их ничто не спугнет. А спугнуть не должно. Поэтому надо сидеть и ждать, сидеть и ждать. Тихенько. Несмотря на выборы и рейтинги…

– И что делать будем? – стоял за спиной огнеметчик.

– Бриться, – потрогал щетину комроты.

Направился к артиллерийской гильзе, приспособленной под рукомойник, подбросил вверх гвоздь, служащий соском. Долго тер шею – ее-то, собственно, и намылили. Зато вода, видимо, охладила пыл, и Ярыш дрогнул перед последствиями за свою дерзость. И вдогонку первому ответу обреченно добавил:

– Готовить роту к бою.

– А…

– Бэ. Взводных ко мне.

Упаковывал московского гостя в солдатскую амуницию Ярыш самолично. В конце, словно хомут в конской сбруе, с усилием затянул бронежилет на круглом животе политика.

– Но… там все нормально, все продумано? – вроде мимоходом, но пожелал лишний раз удостовериться в подготовленности операции Махонько.

– Вы видели донесения. Идут связники.

– Но точно сегодня?

– Моя разведка гарантирует с точностью Гидрометцентра.

Гость насторожился: это тупой армейский юмор или легкомысленность? Отыскал в закромах памяти байку:

– А во Франции местному Бюро погоды писатели присудили литературную премию за самые фантастические сюжеты.

– Наша погода – на два часа вперед. Потому без промаха. Примерьте-ка. – Старший лейтенант подал каску.

– А гранаты будут? – поняв, что отступления не планируется, поинтересовался Махонько. И не преминул щегольнуть знанием тайны, которую бойцы вслух перед боем вообще-то никогда не произносят: – На самоподрыв, ежели что…

Наверное, ему было приятно щекотать себе нервы, зная, какие указания по его безопасности ушли из Москвы. Ведь не дурак же командир терять пусть даже и маленькие, но звездочки. Сто раз должен подумать, прежде чем брать на операцию…

Ярыш вместо гранат распихал по карманам гостя перевязочные пакеты, сигнальные ракеты.

– Связники в силу своей значимости отстреливаются до последнего, так что документы, ценные вещи сдайте связисту.

И тут наконец Махонько дрогнул. По прилету он ничем не выказал своего беспокойства, кроме излишнего вороха анекдотов и баек про светскую жизнь. А направляясь перекорнуть пару часов в палатку связистов, даже доверительно склонился к сидевшему над картой ротному: