Тот, кто меня вернул

– Откуда вообще взялась эта сосудистая мальформация или как там ее?! – возмущается Василий, бескомпромиссный мужчина, привыкший к власти и полному контролю над всем и вся, даже над судьбой. Его распирает гнев, ослепляющий, доводящий до красной пелены перед глазами. Такие люди не выносят ощущения собственного бессилия, не терпят слабостей. – Откуда она взялась, а?! – в который раз настаивает на ответе. – Что за хрень? Стас не в первый раз разбил машину, но никогда такого не случалось. А тут какие-то аномальные сосуды вылезли, да еще началось кровоизлияние. Откуда все это взялось?

– Мы полагаем, что мальформация присутствовала с рождения, но ничем себя не проявляла до аварии. После травмы началось кровоизлияние, такое случается. К сожалению, Станислава Васильевича привезли сюда с большой задержкой, и я предупреждал, что шансы на полное восстановление невысоки… – Ярослав Игоревич проявляет недюжинное терпение.

Мы уже все подробно обсудили с больным, и не раз, даже снимки показали. По просьбе Стаса заведующий дважды разговаривал с его отцом, но я вижу Седова-старшего впервые.

– Прекратите повторять одно и то же! – кричит Василий, не в силах смириться с участью парализованного сына. – Если Стаса привезли слишком поздно, зачем вы вообще взялись оперировать?!

– Без операции последствия были бы намного более тяжелыми.

– Я вам не верю! НЕ ВЕРЮ! – Василий бросается к Ярославу Игоревичу, тряся кулаками. – С какой стати я должен вам верить? Надо было сразу отправить сына в Германию.

Ничто не выдает эмоции заведующего, он остается спокойным и приветливым. Стоит впереди, остальные чуть сзади. Треугольник вины. Мы старались, действительно старались. Сделали все возможное, но – увы. Если Стас и сможет ходить, то с трудом и после длительной реабилитации.

Мы все сделали правильно. Ярослав Игоревич – гений. Видели бы вы, как он старался! Как мы старались. И ведь заранее предупредили больного, что шансы на полное восстановление не шибко высоки. Однако чувство вины – дело колкое. Ударяет в сердце, как игла, и остается там. Как ни старайся, не избавишься. Вдруг я что-то упустила? Вдруг могла что-то сделать лучше? Да-да, лично я. Неважно, ассистент ты или ответственный хирург, каждая операция – это личное.

Стас вяло усмехается и машет рукой.

– Прекрати, отец, а то давление подскочит! Случилось так случилось, я справлюсь. Ярослав Игоревич говорит, реабилитация поможет. Могло быть и хуже, руки-то нормально работают.

Василий удивленно смотрит на сына, не понимая, как его плоть и кровь может быть такой всепрощающей, даже если причиной беды стала сама судьба.

Стас поворачивается ко мне и подмигивает.

– Вот увидите, я встану на ноги. Даже с моим симпатичным хирургом на свидание схожу. Вприпрыжку!

Я позволяю себе крошечную улыбку. Станиславу Седову нельзя не улыбнуться. Бледный, растрепанный, с запавшими глазами и при этом невероятно харизматичный. Авария, операция, плохие новости – а он улыбается и сохраняет оптимизм.

Улыбаясь Стасу, я не сразу замечаю, что Василий Седов сосредоточил хмурый взгляд на мне. Острый взгляд, как выстрел.

– Кто она такая? – спрашивает он Ярослава Игоревича, не желая обращаться ко мне напрямую. – Вот это кто? – грубо тычет пальцем в моем направлении. – Я не видел ее раньше. Вы приходили в палату без нее, да и перед операцией ее не было.

Меня распирает от желания рассказать о причине моего отсутствия перед операцией, но сейчас не время жаловаться на связавшего меня охранника. Каждый день обещаю себе поговорить со Стасом, но потом откладываю, дожидаясь, когда ему станет лучше. Даже Ярославу Игоревичу до сих пор не сказала. Он устроит мне разнос и станет ругаться с Седовыми, а я хочу сама поговорить со Стасом.

Заведующий оборачивается, словно забыв о моем присутствии.

– Валерия Михайловна мне ассистировала. А теперь я бы хотел обсудить с вами реабилитацию…

– Что именно она делала?! Какую часть операции?

– Послушайте, это не имеет значения!

– Для меня – имеет.

Страх, пережитый при нападении незнакомца, не сравнить с ледяным ужасом, сковавшим мое тело, когда из-под кустистых бровей на меня посмотрели пронзительные глаза Василия Седова.

– Валерия Михайловна – наш лучший ординатор, – раздраженно поясняет заведующий. – После окончания ординатуры она…

– Она ординатор?? – Седов-старший почти кричит.

– Отец, прекрати сейчас же! – требует Стас усталым голосом. – Отстань от хирургов! Их было несколько, они сделали все возможное, а теперь я хочу поговорить о реабилитации.

Стас снова подмигивает мне, но в этот раз я не улыбаюсь. Слишком осязаема угроза, исходящая от его отца.

– Подожди, сын! Я хочу знать, какую часть операции делала эта… женщина.

– Валерия Михайловна не женщина, а хирург! – возмущается заведующий, но меня уже не остановить. Я шагаю прямо к амбразуре, зная, что выстрела не избежать. Мне нечего стыдиться, и я не собираюсь прятаться за спиной начальства.

Глядя в холодные, убийственные глаза Седова-старшего, отвечаю ровным, вежливым тоном.

– Я ассистировала на протяжении всей операции…