Катиетт присела рядом с ними на корточки, когда оба обессиленно повалились на землю, поддерживая друг друга с отчаянием людей, сознающих, что больше им терять нечего. Увидев ее так близко от себя, в боевой раскраске и маскировочном костюме,
— Вы не должны меня бояться, — прошептала она. — Я здесь для того, чтобы защитить вас. И еще я клянусь вам Иниссом, своим богом и властелином, и своей жизнью, что, когда все это закончится, вам больше никого не придется бояться.
— Но почему мы здесь? — вопросил
— Доверьтесь мне, — сказала Катиетт. — Вы все поймете. Я очень сожалею обо всех тяготах, выпавших на вашу долю, потому что в этом нет вашей вины. Но мы должны обеспечить вашу безопасность. Мы должны сделать так, чтобы больше никто не смог добраться до вас и причинить вам вред.
Катиетт наклонилась к
— Благодарю вас.
— ТайГетен открыли сезон охоты на тех, кто стремится уничтожить все, что мы построили. На тех, кому нет места в нашем мире и кто с радостью вернул бы нас во времена Войн Крови. И все это мы делаем во имя Инисса.
— Я не хочу, чтобы вы убивали из-за меня, — прошептала
Катиетт окинула девушку внимательным взглядом. Скромная и тихая, не отличающаяся особой красотой. Одета в платье, которое наверняка сшила сама, купив материал на блошином рынке, а руки ее привыкли держать перо, а не лопату или оружие. Но при этом она была чистокровным иниссулом.
— Инисс направляет мою душу, а Туал — руку. Мы делаем то, что должны.
— И получаете от этого удовольствие, — возразила
Катиетт нахмурилась.
— Мне нравится красота тропического леса, и мне нравится быть ТайГетен. А вот нравится ли мне убивать? Нет. Но наши враги не оставляют нам иного выбора. И они знают, что, хотя мне может и не нравиться то, чем я занимаюсь, свою работу я делаю очень хорошо.
Обе женщины обменялись понимающими улыбками. Катиетт поцеловала свою собеседницу в глаза, прежде чем вновь направиться в голову колонны, затерявшейся в густом подлеске. Начался дождь. Сильный. В небе глухо зарокотал гром.
— Ох, Гиал, какое же неудачное время ты выбрала!
Ее Тай в меру своих сил и возможностей пытались помочь всем страждущим. Они отвечали на вопросы и умоляли проявить терпение. Катиетт, не останавливаясь, прошла мимо них и разыскала Пакиира, стоявшего на коленях рядом с Олмаатом. Поблизости была и Меррат. Катиетт свистом подозвала и ее. Они заговорили на диалекте ТайГетен, представляющем собой смешение древнего языка со щелканьем и чириканьем подданных Туала.
— Все, дальше не пойдем. Смотрите, сколько вреда они причинили, — сказала Катиетт. — Меррат, что там с Ултаном?
— За нами не следят. Они все вернулись в город.
Катиетт кивнула.
— Хорошо. И мы уверены, что наши следы уже затерялись?
Пакиир коротко рассмеялся.
— Они исчезли уже через две сотни ярдов.
— Очень хорошо. А первый
Меррат выразительно приподняла брови, и Катиетт вновь кивнула.
— Хорошо, очень хорошо. Ваше мнение. Не пора ли нам развернуть это ходячее бедствие и направить его в перевалочный лагерь?
— Самое время, — решительно выразился Пакиир.
— Думаю, они достаточно страдали, — поддержал его Олмаат.
— Согласна, — заявила Меррат.
Катиетт улыбнулась.
— Пожалуй, еще не достаточно. Давайте-ка не спеша повернем налево, хорошо?
— А ты — жестокая начальница, — заметил Олмаат и попробовал рассмеяться, но смех тут же перешел в сильный кашель.
— Успокойся, брат мой. Я ведь не имею в виду ничего плохого. Женщинам в особенности требуется ощущение безопасности. Так что не будем терять времени. И давайте не скажем им о том, что происходит. Во всяком случае, пока. Проверьте, не нужно ли еще кому-нибудь оправиться перед тем, как мы двинемся в путь.
— Сколько еще до лагеря? — спросил Олмаат.
— Видишь ли, покинув Ултан, мы ходили кругами, — ответила Меррат. — Думаю, до лагеря осталось ярдов четыреста.
Олмаат выдавил болезненную улыбку, от которой слой мази на губах у него потрескался.
— Хотите, чтобы я показал вам дорогу?
Хелиас подождал, пока Ллирон со своими приспешниками вновь не пересечет площадь, теперь уже в обратном направлении, а ее процессия не исчезнет на улице, ведущей к «Фреске», прежде чем в первый раз взглянуть на Пелин. Ее положили на землю, и туали столпились вокруг почти в полном молчании, ожидая, пока вожак стаи не сделает первый укус. Тишина действовала на нервы и выводила из себя. Пелин попробовала было заговорить, но болезненные пинки под ребра, тычки посохами и удары дубинками оборвали ее попытки.