Тот, кто был равен богам

— Эсток, — сказала она. — Говори. Не в твоем обычае хранить молчание.

Эсток согласно кивнул и жестом указал на Такаара, стоявшего неподалеку, в пределах слышимости.

— Что он здесь делает? — прошипел он. — Мы не можем доверять ему. А ты повесила его на шею Аууму и Марак.

— Он нам нужен, — ответила Катиетт.

Ответ Эстока прозвучал жестко и хлестко, словно пощечина.

— Нам? Мы подчиняемся тебе вот уже десять лет, и до сих пор ты ни разу не ошиблась. И вдруг из ниоткуда появляется он, и всякий раз, когда тебе нужно принять решение, ты смотришь на него, будто спрашиваешь у него согласия. Он нам не нужен. Нам не нужно и то невидимое существо, с которым он все время ведет беседы. Быть может, он нужен только тебе?

Катиетт почувствовала себя уязвленной и едва удержалась, чтобы не посмотреть на Такаара. Но она заставила себя взглянуть прямо в лицо Эстоку.

— Мое прошлое с Такааром касается только меня одной, — осторожно подбирая слова, сказала она. — А ты ошибаешься в оценке происходящего. Да, мы идем на риск, взяв его с собой. Он сам скажет тебе об этом. Но подумай вот о чем. Каким бы ни был исход сегодняшней схватки, равно как и тех, что нам еще предстоят, мы должны будем объединить наших людей для борьбы. Чтобы очистить Калайус от людей. Репутация духовенства погублена безнадежно. В тот момент, когда они были нужны нам более всего, жрецы не смогли выступить единым фронтом ради гармонии. Они раскололись. Некоторые вообще предали нас всех. Эльфам нужно знамя. Пусть номинальный, но лидер. Можешь предложить кого-либо получше?

— Он был осужден и заклеймен позором! — Голос Эстока эхом отразился от стен Ултана. Эльф спохватился и заговорил тише. — Да кто пойдет за ним? С такой-то репутацией? Ты же видела, как он разговаривал с иниссулами. Что, разве они приняли его с распростертыми объятиями? Нет, они исполнились подозрений. Он не может всерьез рассчитывать обрести влияние, которым некогда располагал. Это просто смешно.

Эсток в упор взглянул на Такаара.

— Это безумие, — сказал он. А Такаар, казалось, вообще не обращал на них никакого внимания. Он потирал подбородок и что-то бормотал себе под нос. — Неужели это действительно спаситель эльфийской расы?

Катиетт посмотрела на Такаара, и от слов Эстока у нее защемило сердце. Тот был прав — Такаар вновь затеял войну с самим собой. Все глаза были устремлены на него, но он ничего не замечал. Она уловила обрывки его фраз. Его ответы голосу, звучавшему у него в голове, выдавали в нем человека, который отчаянно стремится обрести самостоятельность суждений и поступков, но которому это не удается.

— А теперь выслушайте меня.

Катиетт испытала прилив благословенного облегчения.

— Ауум. Да, конечно.

— Эсток, я выслушал тебя, — продолжал Ауум, явно отдавая предпочтение формальному стилю обращения. — У меня сложилось впечатление, что Эсток говорил от имени всех. Я выслушал вас. А теперь послушайте меня. Такаар спас мне жизнь. Он также пытался отнять ее. Он — не тот самый ula, что стоял со многими из нас на стенах Тул-Кенерита.

— Такаар отдает себе отчет в том, что он сделал и кем стал. Он живет с этим осознанием каждую минуту, спит он или бодрствует. Вы не доверяете ему. Но он и не ожидал этого от вас. Вы не любите его. Он не требует вашей любви. Или вашего прощения. Но подумайте вот о чем. Когда-то Такаар был равен богам, а теперь низведен до роли самого презираемого изо всех эльфов.

— Но он все-таки вернулся. Подумайте о том, какая сила воли и решимость требуются для того, чтобы прийти обратно и предстать перед судом своего народа. Спросите себя, почему он так поступил. Не ради себя. Не для того, чтобы искупить грехи. Спросите его. Он не считает, что заслуживает прощения. Но в своей ссылке в Верендии-Туале он ощутил сотрясение гармонии. И его вера в то, что она может быть сохранена, оказалась сильнее любых его страхов.

— Такаар вернулся ради вас. Ради каждой iad и ula, которые хотят оттащить нас от края пропасти, в которую мы вот-вот сорвемся. Он может потерпеть неудачу. Как и любой из нас. Но разве не заслуживает любой эльф второго шанса?

Катиетт подождала, пока слова Ауума не проникнут в сознание своих бойцов, прежде чем заговорить.

— Тай. Мы выходим на охоту.

Молчащий Жрец Сикаант увидел ее, когда она сидела, прижавшись спиной к дереву и подтянув колени к груди. Он увидел кровь у нее на руках и на лице. Тело человека лежало неподалеку. Горло у него было разорвано и представляло собой жуткое, кровавое месиво. Он умер в страхе и агонии. Шорт позаботится о том, чтобы его мучения длились вечно.

Сикаант присел перед нею на корточки.

— Я потеряла своего Ридда, — сказала она.

Жрец протянул ей руку.

— Давай поищем его вместе.

Iad взяла его за руку, и он ощутил волну энергии, которая потекла из ее пальцев, окутывая его тело невидимым коконом. Это длилось всего мгновение и было похоже на удар молнии.

— Со мной что-то случилось, — сказала она.

— Тебя благословил Инисс, — ответил Сикаант.