Тост за грядущее

Выпито было уже прилично, и шли они к запретной машине эксперта галлактической ООН слегка пошатываясь.

— Так — с, ну что у нас здесь за космическая пирога? — рвался в бой Бобрусев.

Низкая, высотой по пояс коренастому Иванычу, машина плотно лежала брюхом на грунте. Ни колес, ни кабины как таковой у нее не было и, если бы не открытый капот — ни дать, ни взять — перевернутая вверх дном мыльница травянистого, с проблеском металлика, цвета.

— Чудная игрушка, — прокомментировал Иваныч. — Как в ней ездить-то, лежа, что ли?

— Да уж иначе и не приспособишься… Мне б такую двухспальную, — мечтательно произнес Бобрусев.

Обогнув машину с двух сторон, приятели остановились возле открытого капота.

— Мать честная!.. — определил ситуацию Иваныч.

— Ну, ни хрена себе… — эхом отозвался Бобрусев.

Двигателя под капотом не было! Были там какие-то разноцветные коробочки, соединенные короткими шлангами, черный прямоугольный блок размером с автомобильную аптечку и провода, идущие от него.

— Спокойно, — подбодрил приятеля Иваныч. — Будем думать по частям: раз машина серьезная, то должно быть что? Правильно — компьютер. И, сдается мне, вот эта черная хреновина он и есть. Идем дальше. Раз есть компьютер, то дело скорее всего не в нем. Очень хорошо. Раз есть провода и шланги, то что это значит? А значит это, Саня, что причину поломки надо искать в них…

И правда, даже беглый осмотр дал несколько нарушенных контактов и дырку в одном из шлангов. Из нее по капле стекала зеленая маслянистая жидкость. Капала она медленно, но, наверное, уже давно, о чем свидетельствовало большое темно — зеленое пятно под шлангом.

— А ну-ка, Саня, сбегай до берега. Там у меня в лодке, вроде, какая-то шланга валялась. Да изоленту прихвати, она там в носу, в почтовом ящике лежит. И проволоки, проволоки кусок!..

— Ладно, — согласился Бобрусев, — только отолью сначала. Накопилось.

— Это ты правильно, самое время давление понизить, — ответил Иваныч и составил ему компанию.

Когда Бобрусев принес все, что требовалось, работы оказалось всего ничего: шланг заменить, скрутить пару проводков да прихватить проволокой отошедшую трубку. Больше времени у них ушло на установку панели капота. Та никак не хотела вставать на свое место. Пришлось Иванычу пару раз, с матер- ком, приложиться к ней кулаком. Панель встала на место, но в машине что-то звякнуло, булькнуло и в тот же момент Иваныча слегка качнуло. Чтобы удержать равновесие он ухватился за небольшой рычажок на ее поверхности. Рычажок со щелчком ушел внутрь, а машина вздохнула и приподнялась над землей. Прямо на глазах цвет ее изменился с травянистого на небесной голубизны металлик.

Бобрусев сразу отскочил в сторону — от греха подальше. Иваныч тоже поспешил отойти, но быстро взял себя в руки и сказал степенно:

— Что ж, годится…

— Ну, Иваныч, пойдем нашего «прищельца — ушельца» будить, — загорелся Бобрусев. — Пусть работу принимает, а то «не тот уровень… не тот уровень…» Сами они не тот уровень!..

— Да ладно тебе, пусть поспит малый. А мы пока костерок по новой запалим, углей нажжем, да шашлык жарить будем.

Пропитавшиеся уксусом и луковым соком крупные, с косточкой, куски свинины на больших шампурах из нержавейки жирно сочились на раскаленные, то и дело вспыхивающие дымным пламенем угли. Бобрусев, едва появлялось пламя, орошал его из пластиковой бутылки, заполненной остатками маринада пополам с водой. Иваныч, приподнявшись на локте, полулежал рядом, наблюдая за процессом.

Дух жаренного на углях мяса каким-то непостижимым образом влияет на человека, будоражит воображение, действуя через подкорку, манит его, бередя генную память. Даже Толлегеттерриан, едва над поляной заходили шашлычные ароматы, задвигал носом и беспокойно завозился во сне.

Когда снятые с шампуров, как положено — хлебной корочкой, зажаристые куски корейки перекочевали в белую эмалированную миску, принялись будить Толлегеттерриана. Пробуждение было тяжелым. Оно больше напоминало преждевременный вывод из- под общего наркоза. Пациент таращил глаза, явно не понимая, где он, кто он и что от него хотят. Он все норовил соскользнуть в небытие сна и только общими усилиями Бобрусеву с Иванычем удалось сорвать эти коварные замыслы.

— Мне плохо… Я отравился… Срочно надо принять антидот… — Толлегеттерриан пытался извлечь из кармана давешнюю коробочку с розовыми таблетками. Прежде, чем ему это удалось, добрая их половина рассыпалась по траве, на которой он сидел.

— Гляди, Иваныч, Толян таблетку сожрал, теперь, вроде, оклематься должен, — повеселел Бобрусев.

— Ну, родной, полегчало? Давай, давай, переваривай свое снадобье, а то шашлык остынет. — Иваныч осторожно приподнял эксперта и поставил на ноги.

«Шашлык остынет, а водка нагреется, — подумал про себя Бобрусев. Он явственно представил, как тепловатая, слегка обжигающая жидкость сбегает по пищеводу в желудок. — Б — р-р — р…»

Наверное Толлегеттерриан слишком отчетливо расслышал эту бобрусевскую мысль, ибо его тут же согнуло пополам. В несколько удивительно быстрых прыжков он скрылся за кустами, где и зашелся могучим ревом.