Тощий Мемед

Реджеп Чавуш был зол. Он ругал всех и вся. Яростно сжав руку Мемеда, он кричал ему:

— С таким сердцем ты не сможешь ни разбойником стать, ни отомстить гяуру! В один прекрасный день люди Абди убьют тебя где-нибудь в овраге. Уже сейчас Шалый Дурду твой враг!

— Не занимайся болтовней, Реджеп Чавуш, — сказал Джаббар. — Шалый Дурду наш враг, но у нас много и друзей — все племя Сачыкаралы. По-твоему, мы должны вместо Абди убивать малолетних детей?

Реджеп Чавуш ничего не ответил.

Услышав вопли, соседи, кто в чем, сбежались к дому Абди-аги. Шепотом из уст в уста передавалась весть: «Мемед жив!»

— Мемед жив. Разве он мог умереть, не рассчитавшись с Абди-агой?

— Мемед не убил мальчиков.

— У Мемеда большое сердце…

Перед домом собралась огромная толпа. Было так тихо, что слышалось дыхание людей. Мемед и его друзья пробирались сквозь толпу. Наконец Мемед нарушил молчание.

— Крестьяне узнали нас, — тихо сказал он. — Надо уходить.

— Пойдем, — сказал Джаббар.

— У меня рана болит. Что будем делать, если уйдем из деревни? Умрем с голоду, — сказал Чавуш.

— Мы еще вернемся, — успокоил его Мемед.

Они тронулись в путь. В деревне не скоро утихли разговоры. Долго не смолкал лай собак.

Тяжело вздохнув, Чавуш попросил!

— Посидим немного. Я устал. Рана не утихает…

— Какой же ты солдат, если не можешь перенести боль?

Чавуш разозлился.

— Послушай ты, щенок, — закричал он, — если еще раз откроешь рот, я всажу тебе пулю в лоб!

Джаббар засмеялся.

— Хватит, Джаббар, — сказал Мемед. — Накликаешь беду на нашу голову.

— Я натворю что-нибудь из-за этого ублюдка! Клянусь аллахом! — взорвался Чавуш.

— Он шутит, не слушай его, — спокойно сказал Мемед.

— Пусть не шутит со мной. У меня душа болит.

— Отстань от него, Джаббар.

Джаббар подошел к Чавушу и поцеловал ему руку.

— Не обижайся на меня. Больше не буду шутить, — сказал он.

— Оказывается, этот детина— большой шутник, — улыбнулся Реджеп Чавуш.

— Клянусь, больше не буду.

Друзья сели на землю. Они ждали, когда утихнет шум и крестьяне разойдутся по домам. Сидели молча. Каждый думал о своем.

Наконец шум стал утихать, лишь изредка раздавался лай собак.

— Скажи, Реджеп, — сказал Джаббар, — если бы Мемед не вмешался, ты бы убил мальчонку?

— Не только бы убил, душу бы из него вынул. А почему ты об этом спрашиваешь?

— Так просто, хотел знать, — сказал Джаббар.

— Твоя мать, Джаббар, наверно, была единственной потаскухой в деревне? — процедил сквозь зубы Чавуш,

— А твой отец — мерзавец и сволочь.

— Прекрати, Джаббар, — сказал Мемед.

— Молчу.

В деревне воцарилась тишина; все погрузилось в глухую ночь.

— Вставайте, до рассвета надо добраться до дома Дурмуша Али, — сказал Мемед.

— За эти слова я готов тебя расцеловать, Мемед, — воскликнул Реджеп Чавуш. — Идемте скорее.

Услышав шаги, Дурмуш Али открыл дверь и вышел на порог.

— Я не мог уснуть. Ждал вас, — сказал он. — Курицу для вас зарезал. Вы ведь голодны.

— Что и говорить, конечно, голодны, — ответил за всех Чавуш.

Его патронташи, ремень винтовки и пояс были украшены серебром. Во всем чувствовалась рука умелого мастера. Красно-рыжие усы Чавуша свисали по углам рта. Он красил их хной.

Как только все трое сели, появилась девушка. Застенчиво улыбнувшись Мемеду, она постелила скатерть. Прямо с огня подали дымящийся плов. На медном подносе принесли жареную курицу.

— Этот плов успокоит мою рану. Мне как раз нужен такой плов с ароматным запахом и маслом, — повеселел Реджеп Чавуш.

— Ты, Чавуш, не разбойник, а изнеженный чинуша, — сказал Джаббар.

— Замолчи! — огрызнулся Чавуш.

— Джаббар, не трогай его, — сказал Мемед.

— Я же ничего особенного не сказал, — оправдывался Джаббар.

Дурмуш Али все время порывался что-то сказать Мемеду, но, видимо, никак не мог решиться и только изредка вставлял в разговор слово. Мемед заметил это и спросил:

— Дурмуш Али, ты хочешь что-то сказать? С утра молчишь, словно воды в рот набрал.

Тогда Дурмуш Али заговорил.

— Что мне сказать тебе, сынок. Когда ты был еще маленьким, я уже знал, что ты будешь благородным человеком. Ты хорошо сделал, что не убил мальчиков Абди- аги.

Слова Дурмуша Али вывели Реджепа Чавуша из терпения.

— Старик! — закричал он. — Можешь ли ты понять такие дела? Да и знаешь ли ты, что такое месть? Испытал ли ты на своем веку эту жажду мести?

Дурмуш Али опустил голову.

— Нет, — тихо сказал он.

— Будь я на месте Мемеда, я бы в доме Абди не оставил живой души. Всех перерезал бы, а дом сровнял с землей. Понял, старик? — сказал Чавуш.

— Понял, — ответил Дурмуш Али и посмотрел на Мемеда.

Мемед сидел за столом задумчивый, с опущенной головой. Наконец он поднялся. Встали и его товарищи.

— Спасибо тебе за хлеб-соль, — поблагодарил Мемед хозяина. — Да умножит аллах твое богатство!

— Славно накормил нас, старик. Дай тебе бог здоровья, — сказал Чавуш.

Джаббар тоже хотел отблагодарить Дурмуша Али, но Мемед перебил его:

— Дядя, я хочу спросить тебя.

— Спрашивай, сынок.

— Не знаешь ли ты, в какую деревню ушел Хромой Али?

— Говорят, что он в Чагшаке, два дня ходу отсюда.

— Как нам узнать, там ли он сейчас?