Тощие ножки и не только

– А если Иисус и Мессия придут, это что же, будут два разных человека? – полюбопытствовал(а) Жестянка. – Они станут участвовать в теледебатах? Они поведут свою паству к двум различным воздаяниям, к разным, строго отделенным друг от друга границами, небесам? А Иисус, набожный иудей, он пойдет с неевреями? Не начнется ли между двумя Спасителями война, которая «спасет» мир тем, что уничтожит его? Посмотрите на современный Ближний Восток, посмотрите на Северную Ирландию. На Индию с ее индусами и сикхами. И вы невольно придете к выводу, что все кровопролитные войны во всем мире – результат религиозных разногласий. Может быть, именно по этой причине я весьма скептически отношусь к религии.

– Вы? – недоверчиво спросила Ложечка. – Но вам в вашем положении…

– Это уже богохульство, разве нет? – пробормотал Грязный Носок.

– Порой все оборачивается далеко не так, как того ожидают люди, – напомнила им Раковина.

Раскрашенный Посох непонятно к чему добавил нечто удивительное и о лунах Сатурна.

– Вы абсолютно правы, – согласился(ась) Жестянка. Он(а) имел(а) в виду, что Раковина совершенно права в том, что касается человеческих надежд и чаяний. Высказывания Носка и Ложечки консервная банка воспринял(а) как неуместный антропоморфизм, а о том, прав или не прав Посох, можно было только гадать. – В конце концов, Иисус отсутствовал целых две тысячи лет. За это время он мог сильно измениться. Что касается Мессии, то это вообще кот в мешке.

Раковина рассмеялась. Это был высокий, музыкальный, веселый смех, похожий на пение полевой мыши, отправляющейся собирать зерно в краю, где все ястребы – вегетарианцы.

– Ваш подход к проблеме вполне здрав, – сказала она. – Вполне может статься, что Третий Храм будет ассоциироваться с… чем-то совсем иным.

– А вы с мистером Посохом знаете, с чем?

– Принимая во внимание прошлое, мы полагаем, что да. И все же, когда все свершится, для нас это тоже будет полной неожиданностью.

– Но ведь наверняка он будет ого-го, этот ваш новый Храм, что вознесется над Иерусалимом, верно?

– У нас есть все причины надеяться.

– А вы с мистером Посохом – неодушевленные предметы – будете принимать в этом участие?

– Хотелось бы надеяться, – ответила Раковина. – Нам обещано, что так и будет. Разве не настало то время для неодушевленных предметов, а также растений и животных, вновь занять свое законное место в делах всего мира? До каких пор людям будет позволено унижать эти неотъемлемые части всего мироздания?

По порванному шву жестяного контейнера пробежала дрожь. То, что стояло за этими словами, привело Жестянку в крайнее возбуждение, хотя, будучи неодушевленным предметом, он(а) и был(а) не в состоянии до конца понять смысл сказанного. А если бы мог(ла), то для нее, пусть пока только для нее, для изуродованной, помятой и лопнувшей консервной банки, второе покрывало уже слетело бы.

Третье покрывало

* * *

Эллен Черри и Бумер пытались придумать, как им отпраздновать юбилей их бракосочетания. Они были женаты вот уже ровно неделю. Хотя Эллен Черри предпочла бы посвятить вечер рисованию – как она ни пыталась, все равно не могла представить себе хотя бы одной стороны замужества, которая бы сравнилась с райским блаженством, которое дарили ей простые, змеящиеся по чистому листу бумаги карандашные линии, – она предложила сходить куда-нибудь потанцевать. Бумер был просто помешан на танцах, однако случилось так, что единственным танцевальным залом, куда можно было бы попасть в среду вечером в местечке Ливингстон, штат Монтана, была «международная» дискотека, которая совсем недавно вытеснила кантри-энд-вестерн-бар в тамошнем отеле «Гризли». Супругов Петуэй заверили, что там собирается вся литературная тусовка Л ивингстона, а также все до единого крутые прожигатели жизни из этой части сельской Монтаны, извиваясь в слепящем фейерверке хрома и неона подобно причудливым фигурам на каком-нибудь шедевре стиля барокко.

– Бесполезно, Хосе, – сказал Бумер. – Когда мне стукнул тридцатник, я прервал все дипломатические отношения с поколением пепси. Всей молодой хиппне, желающей пообщаться со мной, следует искать дипломатические каналы в нейтральной Швейцарии.

Подобное отношение для богемной жизни в Нью-Йорке не подойдет, подумала Эллен Черри. А что же тогда подойдет?

– Если мне не изменяет память, дорогой, твои отношения с фермерами и ранчерами также далеки до взаимопонимания. Так что, может, оно и к лучшему, что сегодня вечером тебе не придется сшибать ногами коровьи лепешки. И вообще мне все труднее въехать в твою внешнюю политику.

– Я отношу себя к числу неприсоединившихся держав.

– Но явно тех, что с агрессивными замашками. – С этими словами Эллен Черри провела рукой по своим волосам. Те были по-прежнему жесткими и вьющимися. Это прикосновение успокаивало ее. Она намотала прядь волос на палец, а затем отпустила, и та снова приняла форму локона. – Чем бы тебе хотелось заняться сегодня вечером?