- Всеобщая политическая стачка есть необходимость, без нее невозможно изменение общественного строя в стране. Без нее не получится даже на дюйм улучшить положение трудящихся, - доказывал Виктор, лихорадочно теребя по старой привычке очки.
- Наши члены вполне довольны существующим положением, - снова сомневался Шерский, маленький полный человек в дорогом, но старомодном костюме.
- Яков, - говорил Михаил, обращаясь к Шерскому, - зачем эти споры, конечно, час назад тех, кто сомневается в необходимости общероссийской забастовки, было много, но ведь теперь в комитете ты один. Давай соглашайся, и будем работать. Мы ведь знаем, что половина членов вашего союза за стачку и только половина колеблется. Нам нужно полное, единое выступление - поэтому мы тебя сейчас уговариваем.
Но Шерский не соглашался и вообще требовал снять все политические лозунги. Так прошел еще один час, потом другой. Было шумно. Члены межорганизационного комитета горячее спорили в тот момент, когда дверь в комнату вылетела под чьим-то ударом и в помещение ввалилась группа вооруженных людей в касках и бронежилетах.
- На пол! - заорал прокуренной хрипотой голос одного из Омоновцев. - Суки, на пол! Р-р-руки на голову!
Вся комната, все собравшиеся рухнули на землю, от неожиданности и ужаса выполняя этот приказ не думая. Тем временем вслед за первой группой правительственных боевиков в помещение проникло еще одна. Вместе с ней последовали новые потоки ругани, звуки защелкивающихся наручников, приглушенные голоса чьего-то возмущения, удары тяжелых ботинок и снова ругательства.
Виктора и Михаила выволокли на улицу почти одновременно, под ногами шуршал снег и чувствовался холод. Они были почти раздеты.
- Куда этих уебков? - спросил здоровяк омоновец пожилого великана в милицейской форме с огромным животом и бакенбардами.
- Везите в Лефортово. Сами знаете, какой теперь бардак в других тюрьмах. Чего стоишь пиздуй!
Начались новые движения.
Их затолкали в тесный автобус, где не было воздуха и отвратительно пахло. Автобус затрясло, и он оторвался от приледеневшей к колесам дороги.
Никакого допроса для большинства в этот день не было, арестованных бросили в разные камеры, но Литвин, как руководитель «преступной организации» предстал пред светлы очи следователя ФБС.
У полковника ФБС Неведина действительно были голубые глаза, он был заботливо причесан, и на нем была форма. Он глубоко дышал сигаретой у приоткрытой форточки, втягивая щеки. Что-то, как показалось Михаилу, сильно тревожило этого человека.
- Вы Литвин? - повернул к введенному голову Неведин.
- Да, - коротко ответил Михаил.
- Ясно, будем знакомиться, я полковник Неведин, Иосиф Валерьевич. Веду ваше дело. Поздравляю с задержанием.
- Спасибо.
Полковник сел, просмотрел бумаги, что-то проверил на компьютере и повернув голову к Михаилу, спросил:
- Ну что доигрался в революцию?
- Говорите мне вы и снимите железо.
Полковник сделал знак стоящему как истукан здоровому охраннику, и Литвин увидел свои смятые до синевы руки. Пальцы двигались с трудом.
- Курить будете? - уже вежливо спросил полковник.
- Спасибо нет.
Неведин сделал знак охраннику выйти. И снова обратившись к Михаилу, сказал:
- Разговор у нас будет серьезный. Сейчас вам принесут кофе со сливками, как вы любите, вы отдохните, подумайте, а я тут кое-что еще почитаю, а потом поговорим.
Михаил кивнул головой: тон и поведение полковника были удивительно странными. Он моментально прикинул, чтобы это могло означать, и пришел к выводу: либо это такая игра, либо действительно что-то произошло.
Тем временем принесли горячий напиток, а Неведин погрузился в чтение какой-то только что сделанной им распечатки.