Торжество Ваала

Лесничий подтвердил слова Ивана Лобана и рассказал, каким образом случайно раскрылась песчанская растрата. Песчанское волостное правление донесло-де по начальству, что все подати и недоимки взысканы у них в волости сполна и представлены уже в казначейство. Исправник с радости и донеси об этом губернатору, губернатор сейчас же формальную благодарность Песчанскому правлению, — ну, все и радуются, довольны, что без хлопот все обошлось, исправник спокоен, становой тоже, — ездить не надо выколачивать недоимку… Как вдруг требование к исправнику от казначейства, — понудить, наконец, Песчанское волостное правление к уплате одиннадцати тысяч казенной недоимки. Переполох, конечно. Как? Что? Какими судьбами? Поднялась суматоха, пошли писания да справки, да дознания, да то, да се, — ну, и дознались, что деньги эти с крестьян хотя и точно-что собраны, и даже сполна, но только в волостном правлении их нет, тю-тю, значит! Стали проверять отчетность да кассу, ан тут и оказывается, что не хватает ни опекунских сумм, ни общественной сберегательной кассы, ни выручки за гульный скот, ни земского, ни страхового сбора, — словом, чисто!.. Выбрали на сходе учетчиков, а те и досчитались, что всей-то растраты за пятнадцать тысяч будет.

— Ай, Господи владыко! — ужасались и ахали крестьяне, качая головами. — Эки дела какия!.. Ну, а Свистунов-то что ж? А старшина-то как же?

— Старшина, да что ж старшина? — «Знать не знаю, ведать не ведаю, деньги, мол, непременный член приказали Свистунову на отчете держать, он-де грамотнее», — а Свистунова просто от должности уволили, да и вся недолга!.. Но только он себе и в ус не дуст.

— Как же! видел сам его в городе, — заявил Лобан, — видел друга сердечного!.. Мне, говорит, ровно что наплевать, никого я не боюсь и ничего мне не будет, потому как в руках у меня, говорит, документы есть, что я делился и с непременным членом, и с членами управы. — Сами себя, нсбойсь, под суд не потянут, а на собрании большинство-то за ними, — замажут, как ни на есть, не впервой!.

— Врет, чай, Свистунов-то? — усомнились-некоторые.

— А ему что врать! Кабы врал, не то б ему и было, — возразил Лобан, — а то слышь, только и всего, что от должности уволили. Нашто ему с дсньгами-то должность! Невидаль какая!

— Ну, я как же теперича насчет растраты? — спросил дедушка Силантий, пополнять-то кто будет?

Лесничий пояснил, что это уже все члены управы с непременным промеж себя, на собрании, своим большинством порешили. — По бывшим, говорят, примерам, — как в других волостях случалось, так и теперь, — разложить, говорят, взыскание на всех крестьян Песчанской волости да и все тут!

— И разложили? — недоверчиво спросил отец Макарий.

— А то нет! — отзвался Лобан. — Известно, как порешили, так и разложили. Им то чтло! Не самим платить! А мужицкий хребет все вытянет!

— Ну, что ж, — рассудительно заметил Никандр. — Теперь, значит, этот господин Свистунов, того и жди, отъявится в наши Палестины именьице себе приторговывать, землевладельцем сделается, — для ценза, значит, — а там, гляди, со временем и сам в члены управы проскользнет, — тоже «по бывшим примерам».

— Проскользнет! Как пить даст! — Это верное слово ваше, батюшка! — согласились мужики чуть не в один голос. — Еще бы ему-то да не проскользнуть! Парень дошлый, — мозговитый и линию свою ведет твердо, — одно слово, молодец!

Тамара слушала да слушала все эти происходившие при ней разговоры и только делала порою на собеседников, что называется, большие глаза, полные то недоумения, то удивления. Для нее все это было не только ново, но главное ужасно дико, тогда как здесь оно — самое заурядное дело или, в наибольшем случае, сенсационная новость дня, которая через неделю, много через две потонет и забудется в омуте подобных же земских уездных новостей, делишек и плутней.