Торжество на час

Такое обвинение было просто глупо, зато его ревность действовала на Анну как бальзам. Она пожала плечами и продолжала обрывать лепестки.

Перси придвинулся ближе. Он схватил ее за руки и встряхнул, впившись глазами в хорошенькое личико.

— И вы таки любите его. Вы сами признались в этом. У него в запасе все те года, которых мне уже не наверстать, потому что я не приехал и не нашел вас раньше. Он тысячу раз объяснялся вам в любви этим своим бойким языком, и он целовал вас…

Она посмотрела на Перси своими искренними глазами и улыбнулась.

— О, Гарри, давайте не будем начинать все сначала! Разве я не говорила вам, что вы единственный человек, которого я когда-либо любила, смогла полюбить всем своим сердцем? Разве я еще недостаточно уязвила свою бедную гордость, чтобы даже неотесанному Нортамберленду стало ясно, как я отношусь к нему? — Она обворожительно засмеялась и легонько ударила его общипанным бутоном по гладко выбритой щеке. — Не я ли каждый день рискую навлечь на себя гнев моего дядюшки, в открытую нося вашу драгоценную пряжку у себя на груди?

Он нагнулся и с чувством поцеловал ее.

— Я знаю, знаю, любовь моя. Но этого недостаточно. Любой может подарить вам брошь или пряжку.

Он отпустил ее и стоял, красивый и сильный, под весенним солнцем, пытаясь снять со своего пальца массивное кольцо с печаткой.

— Вот, — произнес он грубым от волнения голосом, — возьмите это, — и с силой вложил кольцо в ее руку.

Массивное золотое кольцо, щедро украшенное драгоценными камнями, — фамильная драгоценность, переходившая в его семье из поколения в поколение.

— Но тут же печать вашего отца — смотрителя англо-шотландской границы. Как же вы будете подписывать документы или отдавать приказы?

— Острием моей шпаги, — коротко ответил он.

Анна все еще в нерешительности держала кольцо в руках.

— Наденьте его, — заставил он.

Она рассмеялась, так как, когда надела его, кольцо повисло на пальце как обруч.

— Ради Бога, Гарри, не глупите. Как я смогу носить его, даже если захочу?

— Я прикажу его уменьшить. По крайней мере, все другие увидят, что вы — моя.

Анна вся засветилась от радости.

— Вы хотите сказать, что мы обручимся?

— Обязательно, несмотря ни на что, — серьезно пообещал он, глядя ей в глаза.

Это было как в волшебной сказке, где всякое может случиться. И все же, разве было что-то невероятное в том, что в один прекрасный день он будет управлять половиной Англии? Конечно, это должно произвести впечатление на ее отца. Заранее заключенное соглашение — вещь серьезная. Почти такая же серьезная, как обручение.

Стоя вместе с ним на солнце в окружении свежей весенней зелени, Анна почти готова была верить, что это и есть их обручение. Как оно отличалось от пышной свадьбы Мэри Тюдор, о которой Анна в свое время так мечтала. Но сейчас почему-то ее совсем не волновали ни расшитое жемчугом платье, ни торжественная церемония. Сейчас весь мир сосредоточился для Анны в человеке, стоявшем рядом. Всегда полная честолюбивых планов, сейчас она сочла бы высшим счастьем иметь законное право делить с ним стол и кров. Даже если бы он был всего лишь простым стрельцом в охране ее дяди, она бы не изменила своего желания. Она хотела его и гордилась его силой.

Анна зажала в руке кольцо. Как ей хотелось оставить его у себя!

— Приезд моего отца ожидается со дня на день, — только и смогла вымолвить она.

— Во имя нашей большой любви мы должны осмелиться и бросить вызов старым обычаям, — пытался он приободрить ее.

— Когда он станет уговаривать меня выйти замуж за ирландского кузена, я сошлюсь на наш уговор, — пообещала Анна. — А вы?

— Ничто, ничто на свете не в силах заставить меня отказаться от него.

Этот уговор еще больше подстегнул Перси, и, прежде чем кардинал уехал во Францию, кольцо было убавлено до размера Анниного пальца. Во время отсутствия своего возлюбленного Анна носила его с таким видом, как будто это было бесценное сокровище. И она была готова носить его гордо и счастливо всю жизнь.

Глава 11

Поскольку любовь Анны Болейн и Гарри Перси не имела особых надежд на будущее, они еще бережнее к ней относились. В любой момент они были готовы восстать против родительской тирании во имя своего высокого чувства. Оставалось только удивляться, что до сих пор злые языки не раструбили о них по всему дворцу.

— Если бы только можно было выдать за Джеймса Батлера мою сестру! — вздыхала Анна. — Ей с ее ребенком было бы все равно, кто является его отцом: Билл Кэари или кто другой.

— Но осталась бы еще Мэри Талбот, — напомнил ей Перси, скорчив гримасу.

Влюбленные были серьезно обеспокоены письмом от духовника графа Шрузбери, которое целиком было посвящено как раз этому больному для них вопросу.

— А что, если попросить кардинала Уолси помочь нам? — предложила Анна. — Герцогиня Саффолк говорила мне, что он добрый.

— Добрый к тому, кто гораздо ниже его и… к Томасу Уолси, — усмехался Перси, живущий в доме кардинала.

— Но он защищал Мэри перед королем, когда она вышла замуж за герцога.