Торжество на час

— Это в ней говорит кровь торговца Болейна, — донесся до Анны пронзительный выкрик сморщенной старухи, когда она замешкалась и не знала, куда деть преподнесенный в Чипсайде мешочек с золотом, и в конце концов оставила его у себя. — Наша добрая королева Екатерина не скупилась во время коронации.

Когда шествие подошло к концу, Анна обрадовалась. Она устала до изнеможения и была уже не в состоянии воспринимать происходящее. Дни, за которые она боролась и которых так ждала, обернулись настоящей пыткой для беременной женщины.

В Уайтхолле сгорал от нетерпения Генрих, он встретил ее с распростертыми объятиями.

— Тебе понравился Сити? — прозвучал неизбежный вопрос.

Ему хотелось поскорее услышать ее мнение о приеме в Сити, так же как вчера он волновался, понравилось ли ей грандиозное представление на Темзе. Но на этот раз он не получил одобрения, Анна не прильнула к нему в порыве благодарности.

— Сити? Ничего там особенного я не заметила, — с кислым видом произнесла она, сдергивая с плеч тяжелый плащ и бросая на пол, как ненужную вещь. — Зато прекрасно разглядела шляпы на головах и услышала мало приятных речей.

Внутренняя жестокость заставила ее произнести эти несправедливые слова. Ее не волновало, что она глубоко задела Генриха, что только огромные усилия, позволяют ему сохранить спокойствие. Анна не могла даже предположить, что он буквально запугал Пикока и олдерменов, чтобы они согласились раскошелиться на ее коронацию, что проявил настойчивость и упорство, чтобы принудить знатных особ прислуживать ей. Анну занимали только две вещи — насколько грациозно она склоняла голову, пока та не разболелась, да молчание ненавистных лондонцев, никто из которых не удосужился крикнуть ей: «Да хранит вас Господь, Ваше Величество!» — как часто кричали Екатерине.

Когда придворные удалились, Генрих постарался успокоить ее, но Анна начала колотить его в грудь и выкрикивать между истерическими рыданиями:

— Почему ты не заставил их приветствовать меня?

Тогда терпение его лопнуло.

— Этого даже я не в состоянии сделать! Жители Лондона подчиняются собственным законам. А ты своей надменностью многого не достигнешь, Нэн, — холодно проговорил он и покинул ее.

На следующее утро в Троицын день архиепископ Кранмер венчал Анну на царство в старинном аббатстве. Ее тетка, герцогиня Норфолк несла шлейф, почетные граждане пяти портов поддерживали королевский балдахин, из Вестминстера прибыли монахи и хор, который исполнял хвалебные песни, вокруг томились аббаты и епископы в богато расшитых ризах. Анна восседала на узком стуле между хорами и алтарем, а архиепископ показывал и венчал ее как королеву Англии. Наконец свершилась ее несбыточная мечта. Прозвучал благодарственный молебен, и придворная знать надела головные уборы.

Усыпанная драгоценными камнями корона святого Эдварда сильно давила, и Анна не могла вникнуть в суть таинства церемонии посвящения. Она считала коронацию триумфом своего могущества, и ей было невдомек, что помимо всего прочего на нее возложили большую ответственность.

И хотя она схватывала все быстрее Генриха, в этом случае не видела, что, несмотря на свои недостатки, он взвалил на плечи неподъемный груз, что душа его разрывается на части при мысли, что он не дал Англии наследника. Ведь ни одна женщина в мире еще не носила по праву этот золотой символ власти. Только поистине великая женщина может стать настоящей королевой Англии, которая в состоянии забыть о себе, пренебречь пышностью церемоний, почувствовать соль земли страны своей. Отбросить личные привязанности, стать самой Англией, жить ради славы Англии, ощутить ее боль, наполнить все свое существо святым духом, когда провозгласят помазанником Божьим.

Наконец тяжелую золотую корону заменили на более легкую, и Анна отправилась к мессе, преисполненная благоговения. Затем, словно разряженную в величественные одежды куклу, ее — королеву Англии — отец под руку сопроводил на пир в Вестминстерский дворец.

Пышность церемонии, великолепие обстановки традиционного места ее проведения привели Анну в трепет. Влиятельные графы освобождали ей проход, подавали еду, наливали вино, в общем, были распорядителями на празднике в ее честь. Мэр Оксфорда поставил продукты.

Прямо в зал на лошадях, покрытых по самые щетки чепраком малинового и пурпурного цветов, въехали Саффолк и лорд Уильям Говард, ее младший дядя. Король с галереи наблюдал за происходящим. Анна знала, что он решил продемонстрировать перед иностранными послами свою любимую женщину и свое богатство. Она торжествовала победу над врагами и искренне жалела, что рядом нет Генриха, который непременно скрасил бы чересчур напыщенную церемонию присущим ему радушием и веселостью.

Когда серебряные трубы возвестили подачу первых блюд, кто-то склонился перед ней, держа в сильных красивых руках золотую чашу с благоухающей водой, и она повернулась, чтобы смочить пальцы рук, и неожиданно встретилась глазами с Томасом Уайеттом.