Торопись с ответом (Короткие повести и рассказы)

Майя не успела ответить — в трубке затрещало, послышались далекие, слабые гудки. Наверно, Юра говорил из автомата. Позвонит еще? Но телефон молчал. Я — мигом. Что произошло? Ничего, успокоила она себя, ничего. Обычный звонок.

— Ну, пора, — поднялся Валентин.

— Я подожду Юру, — сказала Майя, — мы вас догоним.

Пока мать и Валя одевались в передней, Майя увидела из окна, как к дому подъехала машина. Юра вышел и что-то сказал шоферу. Машина осталась ждать.

— Мы вас догоним, — крикнула Майя. — Идите, а то опоздаете. Закрылась дверь — Валя и мать ушли. Ну, что он так долго? Майя отошла от окна, и раздался звонок.

Она бросилась открывать дверь. Юра шагнул за порог и обнял ее.

— Что случилось? — Майя ждала, что Юра ответит: ничего. Просто очень хотел тебя увидеть. Но он молчал. Потом чуть отстранил ее.

— Одевайся, Майечка, в машине все скажу.

— Но сначала заедем на аэродром. Проводим Валю.

— Хорошо, — согласился Юра.

Такси уже выехало на Ленинский проспект, а Юра все не начинал разговора.

— Не томи, — сказала Майя.

Сейчас он достанет билеты «Москва — Ташкент» или «Москва — Пенза». Все равно. Засмеется: лотерейные билеты на счастье. Вытащил один знакомый попугай. Верное дело. Не сомневайся.

— Знаешь… — Юра почувствовал, как все в ней напряглось, как она потянулась к нему, и замешкался… — Ты поймешь, — он передохнул, — уверен, поймешь… Я должен уехать туда. Сейчас.

У Майи все оборвалось, но она не хотела верить. Даже заставила себя улыбнуться:

— Вместе с Валей? На одном самолете?

Юра заговорил быстро, не выбирая слов, чтобы быстрее сказать:

— Я газетчик. Смогу все выяснить. Распутать. Помочь. За мной — большая газета. Помочь — понимаешь? Однажды я понял: когда-то приходит твой час, и ты должен сделать все, что можешь. Чего бы это ни стоило, — он замолчал. Самое трудное было сказано.

Майя не отвечала, и Юра поспешил прибавить:

— У меня и командировка в кармане, и билет. Редакционное задание.

— Редакционное задание. Билет. Командировка, — с застывшим лицом повторила Майя. — Все, как полагается.

— Через неделю, ну десять дней, я вернусь. Десять дней… И не заметишь… — Юра оборвал себя. Как мог он это сказать? Прошло три дня, и вдруг мне показалось… — Я не могу иначе… — вслух произнес Юра.

— Я с тобой, — сказала Майя.

Кажется, он ответил: не нужно, Майечка. Не надо. Она сама понимала — не надо. Но все сместилось, смешалось — и она уже плохо слышала, что говорил Юра, и не помнила своих слов.

Майя не помнила, как они оказались на аэродроме, прошли через зал, и она сидела где-то, пока Юра регистрировал свой билет. Потом они вышли на улицу, спустились по каменным ступеням и оказались у низенькой решетки. Она была серебристого цвета, вероятно, недавно покрашена. У прохода толпились люди. Когда они с Юрой подошли, увидели там Вальку и мать. Валька что-то говорил ей, но Майя видела только, как шевелятся его губы. Мать взяла его под руку. Потом все двинулись.

Юра обнял Майю:

— Скоро я приеду. Скоро. Все будет хорошо. — Она слышала его голос, но он доносился будто издалека.

Еще Майя почувствовала: Юра мягко освобождается от ее рук. Он отошел от нее, вернулся, прижал к себе ее лицо. Потом Майя видела, как Юра в толпе людей шел к самолету, оглядывался, махал рукой. Возле самолета она потеряла его. Опять увидела, когда он поднимался по трапу. Но может быть, это был не Юра — самолет стоял далеко, и лица были не видны.

Отъехал трап. Заревели моторы. Самолет стал медленно разворачиваться, Майя смотрела, как он осторожно двигался и выруливал на взлетную полосу.

Начал падать редкий снег. Она почувствовала снежинки на лице. Солнце спряталось.

Взлетная полоса была очень далеко, и теперь самолет казался маленьким. Он остановился, замер, и вдруг покатился — быстрее и быстрее.

У горизонта оторвался от земли и плавно пошел вверх, все уменьшаясь, пока совсем не исчез из виду.

Один день после приезда (рассказ)

Поезд подходил к Москве.

— Порядочек, — твердил про себя Николай, — нормальный ход.

Он всегда говорил так, когда волновался. Сейчас он выйдет из вагона. Его встретит Рая, а с тем проклятым разговором покончено. В конце концов прав он, Николай, а не начальник мехколонны. Что, Николаю больше всех надо, что ли? Он свое отработал. Согласно трудовому соглашению — на три года нанимался, три года и отработал. Все законно, чин-чинарем. Вкалывал на совесть — тут уж ничего не скажешь. Зря фотокарточку не станут вешать на Доску почета. Пусть теперь другие узнают, с чем ее кушают, тайгу-матушку.

В сотый раз он говорил себе все это, как будто убеждал упрямого человека — несговорчивого, да еще с занудным характером. Николаю было очень важно убедить его — заставить замолчать он не мог. Этот невидимый, бесплотный человек изводил его всю дорогу, не давал покоя ни на минуту. Вот и сейчас, хотя и скоро Москва, он опять, не упуская ни одной подробности, повторял тот разговор с начальником мехколонны.