Торнатрас

Его точка зрения была абсолютно понятна: новорожденная никак не могла быть дочерью Риккарди. Налицо была супружеская измена этой прохвостки с дикарем ее собственной расы.

– Это наступление на святая святых нашей итальянской цивилизации. Вы должны защитить себя! – вопил Каррада. – И единственный способ это сделать – проголосовать за нашу партию. Голосуйте за Риккардо Риккарди. Именно теперь, когда ему пришлось испытать все на собственной шкуре, он сможет выстоять и победить нашего общего врага!

– Шкура он и есть. Предатель, отказавшийся от собственной дочери. Но голосовать за его шкурнические интересы никому не интересно, – заметила тетя Динучча, которая еще не ушла на работу, потому что ее смена начиналась только в полночь.

Они стали нажимать на кнопки и переключать каналы в надежде услышать независимое мнение. Наконец на одном из местных каналов с пропадающим то и дело звуком и изображением нашелся какой-то врач, который объяснял феномен торнатраса.

«Многие ученые полагают, – говорил он, – что для того, чтобы мог проявиться этот феномен, нужно, чтобы у обоих родителей был черный предок. Пусть даже многие поколения назад. Но и у отца, и у матери торнатраса должна быть в жилах хотя бы капля черной крови».

– Как? И этот тоже уверяет, что ты наставила мужу рога с каким-то африканцем? – возмутилась тетя Динучча. – Мне казалось, что канал «Телепоп» никогда не был на стороне каррадистов.

Но оказалось, что выступавший врач имел в виду другое: вероятно, в роду у Риккардо Риккарди тоже были африканцы. Сам он может этого не знать или не хочет, чтобы знали другие. Но пресловутая «чистота крови» оказалась в его собственном случае под большим вопросом.

«Представляю, как разъярится Кукарикарди, когда ему это передадут», – подумала я. Даже в газетах, которые тетя Динучча купила в нашем киоске, скандал освещался не всегда в его пользу. Где-то его называли лжецом и лицемером – он, дескать, знал о происхождении жены, но скрывал это от избирателей. Кто-то рассказывал о его попытках присвоить себе Упрямую Твердыню. «В своем желании прибрать к рукам исторический центр города наш поборник чистоты крови, как видим, был не слишком разборчив в средствах», – писал автор этой заметки.

Повсюду мелькала фотография Тали. В одной газете под ней было написано: «Позор! Пусть убираются, откуда пришли!» В других можно было прочесть фразу, брошенную мамой фотографам: «Смотрите, какая она прекрасная!»

На первой странице одного издания был представлен график популярности ползучего гада, который за одну только прошедшую ночь успел снизиться на целых тридцать пунктов. Я радовалась и не уставала твердить про себя: «Хоть бы проиграл!», «Хоть бы проиграл!».

А маме, казалось, вообще было ни до чего. Она смотрела влюбленными глазами на свою Тали, спавшую в колыбельке из двух сдвинутых плетеных кресел.

– Мне кажется, синьор Петрарка мог бы написать мой портрет с Тали на руках. Получше того, где я позирую с Лебебе. Как ты думаешь? – уже во второй раз спросила меня она.

Глава седьмая

Монахини названивали «девчонкам» не переставая: спрашивали, как Тали, предлагали себя в бебиситтеры, комментировали последние новости предвыборной кампании. Преимущество каррадистов таяло день ото дня. Порядочные люди никогда не испытывали симпатий к этим оголтелым расистам, и сами оголтелые расисты успели утратить веру в Риккардо Риккарди. Остались только всякого рода аферисты, коррупционеры-застройщики, миллиардеры, не желавшие платить налоги. Но этого было недостаточно для победы, которая еще несколько дней назад ни у кого не вызывала сомнений.