Торквемада и испанская инквизиция

Если он делал признание, отступая перед душевными или физическими страданиями, доминиканец подавал знак, и экзекуторы подбегали к костру и быстро душили осужденного. Если же муки физические не могли одолеть его религиозных убеждений, если он оставался твердым в своем намерении умереть медленной, ужасной смертью – смертью мученика за веру, которую считал единственно истинной, доминиканец покидал его, расстроенный этим «дьявольским упорством», и бедняга оставался умирать в мучительной агонии на медленном огне.

Между тем под прозрачным безоблачным куполом неба страшная работа служителей веры шла своим чередом «Именем Христовым». Один за другим обвиняемые выслушивали приговоры, пока последняя из двадцати пяти жертв не оказалась в руках гражданских исполнителей. В лугах Ла-Дехеса пылало столько костров веры, что могло показаться, будто христиане мстят своим врагам такими же человеческими факелами, какие те некогда жгли в Риме.

Шесть часов, сообщает Ороско, ушли на проведение действа, от которого кровь стынет в жилах – суд Святой палаты неизменно и во всем придерживался помпезной торжественной медлительности и той хладнокровной невозмутимости, что предписывались создателем «Directorium» – «simpliciter et de plano» (Просто и последовательно» (лат.) ), – чтобы поспешность не привела к непростительному нарушению установленных норм отправления «правосудия».

Лишь к полудню последняя из двадцати пяти жертв запылала на лугах Ла-Дехеса.

Инквизиторы со своей свитой спустились с помоста и направились в собор, чтобы продолжить труды праведные на благо христианства.

В тот день им предстояло заняться еще одним очень важным делом, требующим исполнения совершенно иного ритуала, нежели тот, которым они руководили утром.

В данном случае подсудимых было всего двое, но оба являлись духовными лицами. Один из них – приходской священник из Талаверы; другой – королевский капеллан. Обоих признали виновными в приверженности к иудаизму. Их привели на аутодафе в полном церковном облачении, словно на праздничную мессу. Поднявшись на платформу для подсудимых, они оказались напротив другого помоста, на котором восседали не только инквизиторы со своей свитой, но и епископ в сопровождении двух высокопоставленных иеромонахов – аббата монастыря Святого Бернарда и аббата монастыря из Сислы.

Нотариус Святой палаты зачитал состав преступлений, вменяемых в вину подсудимым, и объявил об изгнании из церкви. Вслед за тем их по очереди подводили к епископу, который производил разжалование из духовного сана, поскольку суровая рука закона не могла касаться духовного лица – сие было бы святотатством.

Начав с лишения чаши, епископ принимался последовательно снимать с осужденного ризу, епитрахиль, манипулу и стихарь⁷³ , произнося при этом соответствующие фразы. Затем он нарушал форму тонзуры, выстригая клоками волосы вокруг нее.

В конце концов с обреченных клириков содрали все одежды, свидетельствовавшие об их духовном сане. Теперь на плечи каждого набросили санбенито – ризу позора, – а голову увенчали трагическим колпаком, после чего на шею накинули веревку, вторым концом которой связали руки. Приговор гласил о передаче обвиняемых в руки гражданских исполнителей, которые уволокли их и привязали к столбам.

В воскресенье, 16 октября, в кафедральном соборе состоялось оглашение обращения, объявляющего еретиками несколько умерших граждан, которые до сей поры считались христианами. Поэтому возникла необходимость обнародовать эти сведения и вызвать в суд их наследников. В течение двадцати дней последним надлежало явиться в трибунал с отчетом о наследстве, от обладания которым они отстранялись, поскольку собственность умерших, согласно действующему декрету Торквемады, конфисковывалась в пользу королевской казны.

10 декабря девятьсот человек предстали на аутодафе для публичного примирения с церковью. То были самообличители из ближайших сельских районов, которые отозвались на эдикт о помиловании, недавно изданный в этих краях.

Нотариус перечислил формы иудейских ритуалов, в следовании которым признались виновные, и объявил об их стремлении с этих пор жить и умереть в христианской вере. Затем он зачитал догматы веры, и после каждого догмата самообличители хором повторяли: «Верую!» В заключение на Евангелии и распятии они поклялись не впадать более в заблуждение, доносить обо всех известных им случаях вероотступничества, преданно служить делу Священной инквизиции и святой католической веры.

Приговор обязал их участвовать в процессиях в последующие семь пятниц, а затем – в первую пятницу каждого месяца в течение года. Последние будут проводиться в пределах их районов. Кроме того, им надлежало приходить в Толедо для участия в процессиях в честь Девы Марии в августе⁷⁴ и во вторник страстной недели⁷⁵ . Двести человек были приговорены носить санбенито поверх обычных одежд в течение года и не появляться на людях без него под страхом наказания за непокорность и обвинения в повторном вероотступничестве.