Торквемада и испанская инквизиция

Хосе утверждал, что однажды Бенито пришел к ним в Темблеке, провел с ними субботу и, в соответствии с иудейскими обычаями, ел «adafinas» и пил кесарево вино. В другой раз он расспрашивал их о посте на праздник Пурим, и Хосе был уверен, что Бенито соблюдал этот пост.

Кроме того, Хосе назвал Диего де Эпильона, соблюдавшего с тремя дочерьми и сыном субботы и втайне следовавшего закону Моисееву; вдову Хуана д'Оригуэла, соблюдавшую иудейские посты; Хуана Верместо из Темблеке, который придерживался иудейского великого поста.

Нотариусы отметили в своих записях серьезное значение этих признаний и необходимость возбуждения соответствующих расследований.

– Почему похищенную облатку сочли освященной?

По словам Хосе, когда сообщники собрались в полночь (уже после распятия), Алонсо Франко объявил, что похитил облатку из дароносицы в церкви в Ромерале, подменив ее на неосвященную.

– Действительно ли Тазарту вместе с облаткой передали и сердце?

Хосе полагал, что так и было, но не был в этом уверен. Он также ничего не знал о дальнейшей судьбе этих предметов.

– Кто раздобыл другую облатку – ту, которую отдали Бенито? Когда ее похитили?

Вторую облатку принес Алонсо, и она была из церкви в Ла-Гвардии. Но Хосе не знал, выкрал ее сам Алонсо или это сделал кто-то другой.

Эти показания Хосе подтвердил через два дня и добавил при этом, что братья Хуан и Гарсиа Франко вдвоем похитили мальчика. Пока один из них ходил в Ла-Гвардию оповестить об этом сообщников, другой оставался с ребенком в La Hos. Кроме того, он утверждал, что на отправленном Абенамиусу письме стояло шесть подписей. Хосе помнил, кому принадлежали пять из них – Тазарту, Алонсо Франко, Бенито Гарсие, самому Хосе Франко и его брату.

Мы уже отмечали, что история с письмом окутана таинственностью. Что стало с ним? Бенито вез его вместе с гостией. Как же получилось, что его не обнаружили при аресте на постоялом дворе Асторги? Если бы письмо было найдено, мы увидели бы его в досье Хосе, поскольку на нем стояла и его подпись. Инквизиторы же ни разу не использовали этого послания в расследовании (по крайней мере, мы не встречаем никакого упоминания об этой улике в ходе допросов). Возникает единственное правдоподобное объяснение – возможно, оно подтвердится, когда увидят свет досье остальных обвиняемых, – которое сводится к тому, что обнаруженная при аресте Бенито гостия вовсе не та, которую вместе с письмом он вез в Самору на рубеже 1487 и 1488 годов.

3 ноября в комнате для пыток появился восьмидесятилетний Са Франко. Ему, как и Хосе, уготована была «лестница». Но одного запугивания оказалось недостаточно, чтобы развязать язык старому иудею. Он ничего не добавил к своим прежним признаниям. Тогда палач приступил к своему ремеслу и подверг старика ужасной пытке.

Уже после первой кружки воды Са Франко согласился отвечать па вопросы и перечислил проклятия, которыми преступники осыпали распятого мальчика, а также признался, что этот вид расправы был избран в насмешку над муками Иисуса Христа. Он подтвердил, что сначала проклятие произносил Тазарт, затем иудеи повторяли его и уже после них это делали христиане. Старик признался, что распятие и колдовство имели целью наслать на инквизиторов и всех христиан смерть от бешенства.

В тот же день к «лестнице» привязали Хуана Франко. Впрочем, в большем не возникло необходимости, поскольку он сразу же дал удовлетворившие инквизиторов признания относительно брани, которой осыпали распятого мальчика.

4 ноября подтверждение этим показаниям было получено от Хуана д'Оканья, признавшего факт поношений и заявившего, что первыми к ним прибегли иудеи, которые затем заставили христиан последовать их примеру. Он не смог вспомнить точно прозвучавшие слова, произнесенные, по-видимому, на иврите.

Следующим допрашиваемым был Бенито, которого инквизиторы сразу предупредили, что им уже известна истина. Он согласился, что прозвучало множество ругательств, и назвал их, и в основном они совпадали с тем, что уже было известно инквизиторам.

«Кто, – спросили его, – первым произносил эти выражения?»

Подсудимый отвечал, что начало положили Са Франко, его сын и Тазарт (то есть иудеи), а он сам и прочие христиане повторяли вслед за ними.

Наконец, 5 ноября, Алонсо Франко представил полное подтверждение всего того, в чем признались другие обвиняемые.

Теперь дело быстро близилось к завершению. 7 ноября Хосе вновь предстал перед судом, и – зловещий признак – на сей раз его привели одного. Адвокат исчез, осознав, что долг перед Бегом не позволяет продолжать защиту того, в чьей ереси не остается сомнений. Сам Хосе, видя это, безусловно, должен был понять, что погиб и что ему следовало оставить последние надежды.

Зато присутствовал обвинитель Гевара, и доктор Вильяда объявил, что теперь суд располагает достаточными доказательствами. Он распорядился предъявить обвиняемому копии последних показаний, полученных в комнате пыток, и представить три дня на ознакомление.