Торквемада и испанская инквизиция

…Они двигались пешком, верхом на лошадях или ослах, сидя на телегах, молодые и старые, крепкие и немощные, здоровые и больные, кто умирая, кто только родившись, и многие от усталости валились с ног в придорожную пыль – эти скорбные процессии тащились сквозь июльскую жару и пыль. На каждой ведущей из страны дороге – на юг ли, к морю; на запад ли – в Португалию; на северо-восток ли – в Наварру – встречались движущиеся в беспорядке толпы людей, представлявшие собой столь безутешное зрелище, что не было христианина, у которого оно не вызвало бы жалости.

Помогать им не смели из страха перед указом Великого инквизитора, зато со всех сторон доносились призывы принять крещение, что лишь увеличивало их страдания. И некоторые, не имея более сил терпеть муку полного изнеможения и безнадежности, сдавались и отрекались от бога израильского.

Но таких было относительно мало. Раввины всегда оказывались рядом, чтобы поддержать людей, поднять настроение. Юношей и девушек просили петь в пути песни, и звуки бубнов подбадривали изнуренных путников.

Андалузцы направлялись в Кадис, где собирались сесть на корабли. Арагонцы также шли к побережью, чтобы отчалить из Картахены; многие каталонцы тоже выбирали морской путь, отплывая в Италию, где – любопытная деталь! – папа-каталонец (Родриго Борджа) предоставил им кров и защиту. В самом сердце преследовавшей их системы!

О тех, кто добрался до Кадиса, Берналдес пишет, что при виде моря они пришли в великое волнение. Воображение изгнанников разгорячилось от проповедей раввинов, в которых их сравнивали с предками, спасавшимися от египетской неволи. Они доверчиво ожидали увидеть повторение чуда, которое произошло с водами Красного моря, надеясь, что и воды Средиземного моря расступятся и пропустят их к побережью Берберии – Северной Африки.

Тех, кто отправился на запад, принял король Жуан Португальский, назначив низкую пошлину в размере одного крузадо^[141] с человека за шесть месяцев пребывания в стране. Поэтому многие осели в Португалии и занялись торговлей, что им было позволено при условии уплаты сотни крузадо с семьи.

В нашу задачу не входит следовать за израильтянами в изгнание и подробно описывать печальную участь, постигшую многих из них как от рук последователей милосердного Христа, так и от рук детей пророка Магомета. Многие мыслители и раввины покинули тогда Испанию, и в их числе были Исаак Абоаб, последний принц кастильских иудеев, и Исаак Абарбанель, откупщик королевских податей.

«Исход (по описаниям Абарбанеля) сопровождался грабежом на суше и на море; и среди тех, кто, избитый и оборванный, отправился в чужие страны, был и я.

С превеликим трудом удалось мне добраться до Неаполя, но и там я не обрел покоя из-за вторжения французов. Они стали хозяевами положения в городе, и сами жители покидали насиженные места. Все восстали против нашего братства, не делая разницы между богатыми и бедными, мужчинами и женщинами, отцами и сыновьями из рода сионского и угрожая им величайшими бедствиями и страданиями. Некоторые изменили своей религии, испугавшись, что вот-вот кровь потечет рекой, либо их просто продадут в рабство, поскольку мужчин и женщин, молодых и старых похищали и увозили на кораблях, не испытывая жалости к их стенаниям, силой заставляя отказаться от веры предков и покориться неволе».

Некоторых беглецов приняли Франция и Англия, другие осели на Ближнем Востоке. Наиболее несчастливыми, по-видимому, оказались те, кто высадился на Африканском побережье и пытался через пустыню добраться до города Фес, где существовала иудейская колония. Путь им преградила орда грабителей-соплеменников, которые отобрали последние пожитки и жестоко, поистине бесчеловечно расправились с переселенцами: изнасиловали жен у них на глазах и бросили избитых и разоренных беглецов среди пустыни. Страдания превысили предел терпимости. Многие оставшиеся в живых приняли крещение в первом же повстречавшемся на пути поселении христиан и, заполучив таким образом признание на покинутой родине, вернулись в Испанию.